ГЛАВА 3
"Голова кругом, верить не хочется..."
(Дневник молодого царя)
"20 октября 1894 года. Боже мой! Боже мой! Что за день! Господь
отозвал к себе нашего обожаемого, дорогого, горячо любимого папґа. Голова
кругом, верить не хочется, кажется до того неправдоподобно, ужасная действительность!
Все утро мы провели около него. Около половины третьего он причастился
Святых Тайн. О, Господь! Больше часа стоял у его изголовья и держал за
голову. Это была смерть святого..."
"21 октября. И в глубокой печали Господь дает нам радость тихую и
светлую. В десять часов моя Аликс была миропомазана. Была отслужена панихида,
потом другая... Выражение лица у дорогого папґа чудное, будто хочет засмеяться.
Было холодно, и ревело море.
Было брожение: где устроить мою свадьбу, - мамґа и я, что все-таки лучше
это сделать здесь, пока дорогой папґа под крышей дома, а все дяди против,
говорят, что мне надо сделать это в Питере".
И дяди победили. Как только умер Александр - сразу становится слышен их
голос.
Как всегда, восшествию на престол сопутствовали слухи. По одной версии,
вдовствующая императрица хотела заменить Николая своим любимым сыном Михаилом
и пыталась заставить Николая отречься.
Но это лишь слухи. Знаменитый министр ее мужа и сына - С.Ю.Витте в своих
"Воспоминаниях" привел свою беседу с императрицей о Николае:
"- Вы хотите сказать, что Государь не имеет характера императора?
- Это верно, - отвечает Мария Федоровна, - но ведь в случае чего его должен
заменить Миша, а он имеет еще меньше воли и характера".
Так что скорее справедлив другой слух, также вышедший из стен дворца.
Александру не было и 50 лет, когда он умер. Этот гигант казался вечен,
и когда Николай вдруг узнал о смертельной болезни отца, им овладел страх.
Панические его восклицания приводит в своих мемуарах и его друг Сандро...
Николай умолял позволить ему отречься от престола. Но Александр был непреклонен:
закон о престолонаследии обязан соблюдаться - Николай должен принять трон.
И в ответ на покорное согласие Николая ему и разрешили взять в жены гессенскую
принцессу.
А потом был Петербург, хмурый осенний день. На перрон Николаевского вокзала
прибыл траурный поезд. Среди встречавших гроб Александра - все тот же
Витте.
"Новый император прибыл в Петербург со своей невестой, будущей императрицей,
в которую, как говорят, он влюблен", - записал Витте.
Предчувствия Аликс начали сбываться: она въехала в Петербург вслед за
гробом.
Похороны продолжались долго. Когда митрополит говорил свою очередную
длинную речь, вдовствующая императрица не выдержала: с ней начался истерический
припадок, и она все кричала: "Довольно! Довольно! Довольно!"
Императора похоронили в Петропавловском соборе. В стране был объявлен
годичный траур. Но их свадьба должна была состояться через неделю - в
день рождения его матери. До свадьбы они жили раздельно: она у сестры
Эллы, во дворце великого князя Сергея Александровича, а он - "в милом
Аничковом" вместе с матерью.
"Моя свадьба была продолжением похорон, только меня одели в белое",
- скажет потом Аликс своей подруге Вырубовой.
"13 ноября 1894 года. Аничков. В одиннадцать пошли к обедне в нашу
милую церковь. Грустно и больно было стоять... зная, что одно место останется
навсегда пустое. Словами не выразить, как тяжело, как жаль дорогую мамґа!..
Виделся с милой Аликс за чаем. Затем простился с ней в восемь часов, больше
нельзя видеться! До свадьбы! Мне все кажется, что дело идет к чужой свадьбе,
странно при таких обстоятельствах думать о своей собственной женитьбе..."
Но почему так торопились со свадьбой? Почему не подождали положенных
сорока дней после смерти отца?
14 ноября был последний день перед началом поста. Пост должен продлиться
до начала января. Так что надолго пришлось бы отложить эту свадьбу...
"14 ноября. День моей свадьбы. После общего кофе пошел одеваться.
Я надел гусарскую форму и в одиннадцать с половиной поехал с Мишей в Зимний.
По всему Невскому войска. Мамґа с Аликс. Пока совершали туалет в Малахитовой
зале, мы все ждали..."
И, наконец, она появилась: серебряное платье с бриллиантовым ожерельем,
сверху наброшена золотая парчовая мантия, подбитая горностаем, с длинным
шлейфом. И на голове - в огне бриллиантов сквозная корона. Новая императрица.
"В десять минут первого начался выход в Большую церковь, откуда
я вернулся женатым человеком... Нам поднесли громадного серебряного лебедя
от семейства. Переодевшись, Аликс села со мной в карету с русской упряжью,
и мы поехали в Казанский собор. Народу на улицах было пропасть... По приезде
в Аничков во дворе почетный караул от лейб-гвардии уланского полка. Мамґа
ждала нас хлебом-солью... Весь вечер отвечали на телеграммы... Завалились
спать рано, так как у нее разболелась голова".
Это грубоватое гвардейское "завалились спать" скрывало его смущение,
страх перед таинством девства. А она? Он не зря отмечает ее головную боль.
Ее фрейлина скажет: "Она бледна и грустна..." В брачную ночь
Аликс решает написать в его дневник о своем счастье. Но появляются странные
слова: "...когда эта жизнь закончится, мы встретимся вновь в другом
мире и останемся вместе навечно..." Ее мучила та же тоска и странный
ужас.
"ВСЕ ПОЛНО МИРА И ОТРАДЫ"
(ДНЕВНИК МОЛОДОГО МУЖА)
Вдовствующая императрица постаралась подольше держать их у себя: первое
время они жили в Аничковом дворце.
"15 ноября. Итак, я женатый человек..."
"16 ноября. Виделся с милой Аликс за все утро только час. Поехали
покататься... Странно сидеть с ней рядом в Питере".
"17 ноября. Невообразимо счастлив с Аликс. Жаль, что занятия отнимают
столько времени, которое так хотелось проводить исключительно с нею..."
Она стесняется своего плохого русского языка. Происходит мучительное
для деятельной натуры - она должна наблюдать, как вдовствующая императрица
и министры руководят ее Ники. Но в его дневнике все чаще слышится ее голос.
Она вписывает туда наставления: "Сперва твой долг, потом - покой
и отдых..." "Не бойся опасности, Господь близ тебя и охраняет".
Гармония их союза - его мягкость и ее твердость.
Годичный траур: нет балов, увеселений, и они предоставлены самим себе.
Он - после занятий, "которые отнимают так много времени", а
она - весь день. В 3 часа, освободившись от докладов министров и прочих
государственных дел (здесь следует вписать "наконец-то"), они
выезжают из Аничкова дворца и едут кататься на Невский, потом уже в Зимний
дворец, где устраивается их квартира, а потом возвращаются в Аничков.
Вечерами он читает ей вслух, как прежде читал ему отец. Когда выпал первый
снег, они уехали в Царское Село и там впервые жили одни целую неделю.
В последний день года они сделали запись в его дневнике.
Он: "Вместе с таким непоправимым горем Господь наградил меня счастьем,
о котором я не мог даже мечтать, дав мне Аликс".
Она: "Последний день старого года. Какое счастье провести его вместе.
Моя любовь выросла такой глубокой, сильной и чистой - она не знает предела.
Да благословит и хранит тебя Господь". И стихи Лермонтова: "Прозрачный
сумрак, луч лампады, Кивот и крест - символ святой. Все полно мира и отрады..."
Любовь заполняет их.
Когда он вступил на престол, от него столько ожидали... Вечное российское
ожидание нового хорошего царя! Уже был создан его образ: наследником он
пытался ускользнуть из дворца, чтобы спокойно погулять (жаждет свободы!).
Еврейка, в которую он был влюблен (не будет угнетать инородцев). Обер-полицмейстера
он посадил на гауптвахту на сутки (конец своевольству полиции)... Эти
надежды родили бесконечные прошения земств - о всяческих реформах.
И Победоносцев решил: пора осадить! Должно произнести соответствующую
речь. Речь, естественно, написал царю сам Победоносцев.
17 января (17!) 1895 года молодой император и новая императрица (крестившаяся
в Феодоровском соборе и именовавшаяся теперь Александрой Федоровной) впервые
показались стране.
"В милом Аничковом дворце" сошлись представители земств, городов,
казачества. Вид множества людей, которые, по утверждению Победоносцева,
таили крамолу и которых он должен был осадить, поверг застенчивого Николая
в смятение. В барашковой шапке императора лежал текст.
Он начал читать слишком громко, срывающимся фальцетом:
"В последнее время в некоторых земских собраниях послышались голоса
людей, увлеченных бессмысленными мечтаниями..."
От смущения последнюю фразу речи он вдруг прокричал, глядя в упор на старика,
представителя тверского дворянства. При царственном окрике у старика от
ужаса вылетело из рук золотое блюдо с хлебом-солью, которые, по древнему
обычаю, земцы готовились преподнести новому Государю.
Золотое блюдо, звеня, покатилось по полу, хлеб развалился, и врезанная
в него золотая солонка катилась вслед за блюдом. Безукоризненно воспитанный
царь сделал то, что надлежало сделать молодому человеку, когда что-то
падает из рук старика: Николай попытался поднять блюдо, чем окончательно
всех смутил. Министр двора, старый Воронцов-Дашков, поспешно бросился
вслед за блюдом. Блюдо поймали.
Знатоки примет горестно вздохнули, ожидая печалей в будущем царствовании.
Граф Ламздорф, будущий министр иностранных дел, запишет в свой дневник:
"19 января 1895 года. В городе начинают сильно нападать на позавчерашнюю
речь императора, которая произвела самое тягостное впечатление... И молодую
императрицу также упрекают, что она держалась, будто аршин проглотила,
и не кланялась депутациям".
Аликс была столь же застенчива, как и ее супруг. Но защищалась от смущения
- царственностью.
"БОГОМ ПОСЛАННУЮ ДОЧКУ..."
(ДНЕВНИК МОЛОДОГО ОТЦА)
Летом они поехали на юг, в Крым, в тот самый Ливадийский дворец, где
так недавно умер в кресле отец-император. Мать, брат Миша, Сандро, товарищ
его детских игр, и жена Сандро - сестра Ники Ксения. Ксения ждала ребенка.
"31 июля 1895 года. После чая занимался, когда вдруг узнал, что у
дорогой Ксении родилась дочь Ирина. Немедленно Аликс и я полетели на ферму.
Видели Ксению и маленькую племянницу. Слава Богу, все окончилось благополучно..."
Эта кричащая в колыбели Ирина станет женой Феликса Юсупова, главного убийцы
Распутина.
Ждала ребенка и Аликс.
Осенью они вернулись в Петербург, в Царское Село. С этого года и до конца
царствования Царское Село - главный дом его семьи. "Милое, родное,
дорогое место". В парке, среди маленьких искусственных озер, неподалеку
от роскошного Екатерининского дворца, стоял полускрытый деревьями небольшой
белый Александровский дворец. В нем они жили. В ночь на 3 ноября из Гатчины
туда была вызвана вдовствующая императрица.
"3 ноября, пятница. Вечно памятный для меня день, в течение которого
я много выстрадал! Еще в час ночи у милой Аликс начались боли, которые
не давали ей спать. Весь день она пролежала в кровати в сильных мучениях,
бедная. Я не мог равнодушно смотреть на нее. Около 2 часов ночи дорогая
мамґа приехала из Гатчины. Втроем с ней и Эллой находились неотступно
при Аликс. В 9 часов ровно услышали детский писк, и все мы вздохнули свободно!
Богом посланную дочку при молитве мы назвали Ольгой".
"6 ноября. Утром любовался нашей прелестной дочкой. Она кажется вовсе
не новорожденной, потому что такой большой ребенок, с покрытой волосами
головкой".
Русская няня (помощница старшей няни-англичанки) сказала, что "покрытая
волосами головка" - непременная примета будущего счастья девочки.
В 1918-м ей "повезет" - она будет стоять рядом с матерью в
той полуподвальной комнате. "Царица и Ольга попытались осенить себя
крестным знамением, но не успели. Раздались выстрелы". (Из показаний
стрелка охраны А.Стрекотина.)
Дочка растет. Фотография, сделанная им: Аликс и рядом с матерью, на слабых
ножках, крошечная Ольга. И он по-детски все сравнивает ее с дочерью своей
сестры: "21 марта 1896 года. За обедней привели своих дочек к Святому
Причастию. Наша была совершенно спокойна, а Ирина немного покричала".
"1 апреля. Ксения принесла Ирину к ванне нашей маленькой. Они весят
то же самое, 20 фунтов, но наша дочка толще".
Рождение совпало с концом траура. Блестящий бал состоялся в Зимнем дворце:
тысячи приглашенных, оркестр играет полонез, церемониймейстер трижды ударяет
в пол своим жезлом, арапы в белых чалмах распахивают двери. Все склоняются
в поклоне: появляются он и она.
Аликс по-прежнему плохо говорит по-русски, и пребывание на людях - труд
для нее. Она царит дома, в Цар-ском Селе.
Страной правит мать и ее люди. Есть версия: зажатая железной волей мужа,
властолюбивая мать наконец-то распрямилась. На самом деле все трагичнее
и проще. Вдовствующая императрица (тетя Минни - так звали ее в Романовской
Семье) слишком хорошо знала своего сына. И боялась, что кто-то непременно
станет влиять на доброго Ники (Аликс она тогда в расчет не принимала).
Им мог быть великий князь Сергей Александрович - прямолинейный ретроград
- или другой брат покойного царя - Владимир, столь же очаровательный,
сколь неумный. Или милый, но легкомысленный третий брат Александра, Павел.
Влияние любого из них могло стать роковым для империи. В себя эта деятельная
женщина верила, она многому научилась у Александра III.
В дневниках Витте есть красочное описание: "Спросите матушку"
- так отвечает Николай Витте по поводу назначения очередного министра.
И в другом месте, и опять в трудную минуту: "Я спрошу мою матушку".
Мария Федоровна проявляет прозорливость: ее протеже при Ники становится
Сергей Юльевич Витте, министр финансов ее мужа. Витте - это целая эпоха:
сторонник реформ, либерал, точнее - умеренный либерал, каким и должно
было быть после мороза, который свирепствовал при Александре III. Витте
знал: в России нельзя слишком быстро менять температуру. Но главным советчиком
оставалась мать.
На первых порах императрица-мать старается всюду появляться рядом с сыном.
Вера Леонидовна:
"В то время вдовствующая императрица вдруг удивительно помолодела.
Весь Петербург занимала тогда эта загадка. Говорили, что эта потрясающая
женщина решилась на операцию, которую сделали ей в Париже. Она услышала
об этой операции от будущей английской королевы - принцессы Александры,
точнее сказать, увидела ее плоды. Несмотря на возраст, принцесса буквально
потрясала всех своим молодым лицом. Это чудовищная операция: сначала острой
ложечкой снимают с лица эпидермис, и лицо превращается в сплошную рану.
Рану примачивают, подлечивают, и на лицо наносят прозрачный лак. С этим
новым, нежным и чистым лицом приходится обращаться очень бережно - чтоб
не попортить лак. А дальше еще мучительней: расширяя волосяной канал,
вставляют длинные ресницы. Вся операция требует героизма".
Бедной женщине пришлось решиться на эту боль - рядом с молодым императором
должна была быть молодая мать.
Она стоит рядом с сыном в начале его царствования, умная и властная,
а потом... потом ей выпадет все страшное, что может выпасть на долю матери:
смерть всех сыновей, внука и внучек и гибель империи, которую всю жизнь
создавал ее муж. Она будет жить в Копенгагене, последняя оставшаяся в
живых русская императрица, обломок великого кораблекрушения.
"ВСЕ, ЧТО ПРОИЗОШЛО... КАЖЕТСЯ СНОМ"
В древнем Успенском соборе в Москве венчаются на царство русские государи.
6 мая со всей большой Романовской Семьей император-ский поезд отбыл в
Москву.
"6 мая 1896 года. В первый раз после свадьбы нам пришлось спать раздельно.
Очень скучно... Встал в 9. После кофе отвечал на телеграммы. Даже на железных
дорогах они не оставляют в покое. В Клину дядя Сергей (его бывший командир
великий князь Сергей Александрович, ставший московским генерал-губернатором.
- Авт.) встретил нас. Приехали в Москву в 5 часов, при ужасной погоде:
дождь, ветер и холод..."
По обычаю перед торжественным въездом в Москву для коронования Государь
и Государыня должны жить в старом Петровском дворце, находившемся за Тверской
заставой, в версте от тогдашней Москвы. Здесь, во дворце-замке, построенном
Екатериной Великой в память победы над турками, - с готическими окнами,
романтическими башнями, они жили три дня.
"7 мая. Проснулись той же безотрадною погодой... Принимали громадную
свиту Генриха (брата императора Вильгельма. - Авт.), принцев - Баденского,
Вюртембергского и Японского..."
Королевская Европа и весь остальной мир съезжались на коронацию русского
самодержца.
И вот наступил день торжественного въезда в Москву. Впервые вышло солнце:
вспыхнули бесчисленные золотые купола московских церквей.
Раннее утро. Молодая императрица - золотые волосы до пояса - стоит у готического
окна, глядит на башни Петровского замка. Продолжение все той же сказки!
Но пора садиться в карету.
Теперь из окна Петровского дворца наблюдает слуга великого князя Павла,
Александр Волков. Впоследствии он все это опишет: конвой в черкесках,
царь на коне, и в каретах - две женщины: мать и жена. И вокруг - мундиры
империи. Вся эта сверкающая процессия двинулась в Кремль.
"9 мая. Первый тяжелый день для нас - день въезда в Москву. К 12
часам собралась вся ватага принцев, с которыми мы сели завтракать. В 2
с половиной - тронулось шествие. Я ехал на Норме, мамґа сидела в первой
золотой карете, Аликс - во второй - тоже одна".
В эти дни произошло странное событие. Они посетили величайшую святыню
России - Троице-Сергиеву лавру. Но в Лавре их... никто не встретил. Спохватились,
когда царь уже вошел на территорию Лавры. Все это случилось из-за несогласованности
устроителей коронационных торжеств, но... Но знатоки примет опять отметили:
Сергий Радонежский не встретил нового царя.
"13 мая. Поселились в Кремле... Пришлось принять целую армию свит
понаехавших принцев. Да поможет нам милосердный Бог, да подкрепит он нас
завтра и да благословит на мирную трудовую жизнь".
После записи он поставил три восклицательных знака и крест. Венчание на
царство, венчание с Россией для религиозного Николая - один из величайших
дней жизни.
14 мая 1896 года. Шествие из Кремля к Успенскому собору. В малой бриллиантовой
короне - императрица-мать, и четыре генерала несут ее порфиру. А потом
под крики "ура" в собор вошли они - Николай и Александра.
"Великий, торжественный, но тяжелый в нравственном смысле для Аликс,
мамґа и меня день.
С 8 часов утра были на ногах. Погода стояла, к счастью, дивная. Красное
крыльцо представляло сияющий вид. Все, что произошло в Успенском соборе,
хотя и кажется сном, но не забывается во всю жизнь".
Горели свечи... херувимское пение... Из рук митрополита он принял большую
корону и надел ее на голову. Она опустилась перед ним на колени. Он снял
корону - и дотронулся ею до ее головы. И вновь корона на его голове. А
на ее золотистых волосах уже сверкает маленькая бриллиантовая корона.
Четыре фрейлины укрепляют ее золотыми шпильками. Они сели на троны в древнем
соборе, и императрица-мать поцеловала Ники. Потом поцелуй прежней императрицы
коснулся щеки Аликс...
Как молоды, как счастливы они были...
С Красного крыльца трижды, в пояс, они поклонились народу.
"В 3 часа пошли в Грановитую палату к трапезе... Обедали у мамґа,
которая отлично выдержала все это длинное испытание. В 9 часов пошли на
верхний балкон, откуда Аликс зажгла иллюминацию на Иване Великом. Затем
последовательно осветились башни и стены Кремля".
Гессенская принцесса смотрела на золотой купол великого собора: сверкала
в огнях столица полумира - древняя столица Европы и Азии.
Императрица-мать действительно отлично выдержала все это длинное испытание.
Ее выдержка понадобилась ей и на следующий день.
"17 мая... Час с четвертью шли поздравления дам. Началось с великих
княгинь, потом фрейлины, городские дамы... Ноги немного побаливали...
Поехали в Большой [театр] на торжественный спектакль. Давали по обыкновению
первый и последний акт "Жизнь за царя" и новый красивый балет
"Жемчужина"...
Этот "новый красивый балет" - и был тот самый, в котором, к
изумлению публики, на сцену вышла Кшесинская.
В тот вечер мать еще раз поняла, как мягок ее Ники.
Но следующее утро, 18 мая, стерло из ее памяти и злополучный балет, и
торжествующую Матильду. 18 мая стал одним из страшных дней царствования
ее сына.
По ритуалу после коронации происходит народное гулянье с раздачей бесплатной
еды, сладостей, пряников... Место для гулянья было выбрано за чертой города,
на Ходын-ском поле.
Древнее: "хлеба и зрелищ" - Цезарь и народ.
На Ходынском поле стояли палатки, цветастые, со сладостями. И кружки
должны были давать - коронационные, с гербами, и все бесплатно. Но между
палатками и собравшейся в ночь с 17-го (17!) толпой находились забытые
рвы. Забытые благодаря разгильдяйству властей. Много пришло людей на даровое
угощение... Сошлось, сгрудилось не менее полумиллиона, так спрессовались
- ядром не пробить. Все ждали, когда начнется раздача подарков. И тут
раздались крики - задыхались люди в толпе. Кто-то решил - лакомства дают!
И поднаперли. Сдвинулась груда тел, и попадали люди в ямы, а по головам,
по раздавленным грудным клеткам - толпа...
На рассвете вывозили на телегах трупы раздавленных.
Через 22 года, также на рассвете и также на телегах, повезут их трупы...
Когда днем министр Сергей Юльевич Витте садился в экипаж - ехать на продолжение
празднеств, - ему уже сообщили о двух тысячах погибших на Ходынском поле.
Но когда блестящие экипажи подъехали к Ходынке, все уже было тщательно
убрано, никаких следов катастрофы. Сверкало солнце, в павильоне - вся
знать Европы, и гигант-ский оркестр исполнял кантату в честь коронации.
На поле толпилась разодетая публика, присутствовал и Государь. Около него
неотступно был генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович,
устроитель торжеств коронации.
Николай был смущен и подавлен - это отметили все.
"18 мая 1896 года. До сих пор все шло как по маслу, а сегодня случился
великий грех: толпа, ночевавшая на Ходынском поле в ожидании начала раздачи
обеда и кружек, наперла на постройки, и тут произошла страшная давка,
причем ужасно прибавить - потоптано около 1300 человек. Я об этом узнал
в десять с половиной... Отвратительное впечатление осталось от этого известия.
В 12 с половиной завтракали, а затем отправились на Ходынку, на присутствование
на этом "печальном народном празднике"...
Смотрели на павильоны, на толпу, окружавшую эстраду, музыка все время
играла гимн и "Славься".
Переехали к Петровскому [замку], где у ворот принял несколько депутаций...
Пришлось сказать речь. Обедали у мамґа. Поехали на бал к Монтебелло (французскому
послу. - Авт.)".
Сколько мистики в его судьбе! Хотя бы это зловещее для него число - 17!
17 октября - крушение поезда в Борках, когда он чудом остался жив. 17
января он столь неудачно первый раз показался русскому обществу. 17 октября
1905 года - конец самодержавия, в этот день он подпишет Манифест о первой
русской конституции. 17 декабря гибель Распутина. И 1917 год - конец его
империи. В ночь на 17 июля - гибель его самого и семьи. И эта страшная
кровь во время коронации - в ночь с 17 мая.
Впрочем, императрица-мать весьма рационально поняла причину ходынской
катастрофы. Она хорошо усвоила принципы правления мужа. Командная система
(самодержавие) действует только тогда, когда вершину пирамиды венчает
Страх. Со смертью императора ушел Страх. И как организм высокой температурой
сообщает о своей болезни, так грозной катастрофой объявила система о самом
для нее убийственном: уходит Страх. Слабый царь.
И мать решила: Страх должен вернуться. Должно быть жестоким наказание.
Виноват великий князь Сергей Александрович, родной брат ее мужа? Тем лучше.
Именно он должен быть примерно наказан. И тогда вернется Страх.
Она потребовала немедленного создания следственной комиссии и наказания
виновных. Николай согласился. И еще она потребовала отмены всех увеселений
и вечернего бала у французского посла Монтебелло.
Вот какой разговор скрыт за его записью - "Обедали у мамґа".
"Ушли от мамґа..."
И тогда впервые против вдовствующей императрицы выступила Аликс. Она
не позволит отдать на растерзание мужа любимой сестры. Она не позволит
отменить увеселения. Прав Сергей Александрович: все должно происходить,
будто ничего не случилось. Коронация случается раз в жизни, бал должен
состояться (в глубине души она гнала это новое кровавое предзнаменование:
сначала свадьба после похорон, а теперь трупы на Ходынском поле... она
надеялась, что бал и музыка, и эти торжества прогонят воспоминания...).
И Николай опять согласился.
"Поехали на бал к Монтебелло"...
Да, к ужасу друзей нового императора... Николай и Аликс танцевали на этом
балу.
И по-прежнему неотступно рядом с Николаем - великий князь Сергей Александрович:
Москва уже прозвала его "князь Ходынский".
Зато в следующие дни...
"19 мая в 2 часа поехали с Аликс в Старо-екатеринин-скую больницу,
где обошли все бараки и палатки, где лежали несчастные, пострадавшие вчера..."
"20 мая... В 3 поехал с Аликс в Мариинскую больницу, где осмотрели
вторую по многочисленности группу раненых..."
Он щедро жертвует на пострадавших. Но страна отметила только одно: "Поехали
на бал к Монтебелло". Мать была права.
Существует такое понятие: царский характер. Это сумма качеств, которая
должна производить впечатление мощной воли. У Николая этого не было. "Рыхлая
жалость", "паралич воли" - так говорили о нем одни. Другие
возражали - коварен. На самом деле он был упрям... Его трагедия: будучи
упрямым, он не умел сказать четкое "нет" в лицо просителю. Он
был слишком деликатен и хорошо воспитан для грубой определенности. Вместо
отказа он предпочитал промолчать. И, как правило, проситель принимал молчание
за согласие. Николай же лишь выжидал следующего, который разделил бы его
точку зрения.
И тогда тотчас принимал решение. В результате первый проситель, принявший
молчание за согласие, клял коварство Государя. Именно так было в истории
с Кшесинской. Когда мать и министр вычеркнули имя балерины из коронационных
торжеств, он промолчал - не мог обидеть мать. Но он ждал. И когда его
дядя Владимир пришел просить за Матильду, Николай тотчас же согласился.
Такая же история была с Ходынкой. Это он сам, понимая состояние Аликс,
решил продолжить праздник, но не посмел возразить своей матери. А потом
как бы уступил требованиям Сергея Александровича. Но легенда о его безволии
была создана, и она пройдет через всю его жизнь. "Нецарский характер"
с самого начала слился с его образом.
Он назначил следственную комиссию и во главе ее поставил графа Палена,
протеже вдовствующей императрицы.
Но тут же последовал контрудар. Владимир и Павел, дяди царя, сообщили,
что немедленно покидают двор, если Сергей Александрович пострадает в результате
следствия.
Безопасный ультиматум: они знали - им не придется подавать в отставку.
За спиной была Аликс.
В это время деликатный Ники без устали раскланивался в противоположные
стороны, пытаясь всех примирить: доклад Палена исчез в недрах архивов.
Но зато обер-полицмейстер Москвы, человек великого князя Сергея Александровича,
был уволен. Но зато сразу после Ходынки, к ужасу матери, он отправляется
в имение "князя Ходынского" - в Ильинское.
Он не хотел быть царем, он не хотел огорчать мать, он не хотел, чтобы
были убитые, он не хотел, чтобы Аликс печалилась... И все это случилось.
ПРАЗДНИК УБИЕННЫХ
(ПРОДОЛЖЕНИЕ ДНЕВНИКА МОЛОДОГО ЦАРЯ)
И сейчас под Москвой осталась эта широкая аллея с вековыми деревьями,
ведущая в усадьбу, в знаменитое Ильинское. Остались столетние липы в парке
и старинная церковь.
"3 июня. День свадьбы дяди Сергея и Эллы".
Шумно отмечали этот день в Ильинском... Дети бегали по усадьбе. Это было
новое поколение Романовской Cемьи.
Заканчивался XIX век, и уже незримо возводились декорации нового страшного
века, и на сцену выходили его действующие лица...
Один из Романовых ХХ века: пятилетний мальчик в бархатных штанишках. Это
Дмитрий, сын младшего брата Александра III - великого князя Павла. Он
был рожден здесь, в Ильинском, и стал причиной гибели своей матери.
Это случилось еще до брака Николая с Аликс.
И ныне с вершины холма к Москве-реке спускается эта тропинка. На реке
можно найти полуразвалившиеся мостки. Вот сюда, к мосткам, жарким летом
1891 года, радуясь солнцу и утру, сбежала молодая женщина - греческая
королевна Александра, жена великого князя Павла.
Когда она садилась в лодку, начались преждевременные роды. Вскоре в усадьбе
лежало обряженное тело мертвой Александры. Но мальчик появился на свет.
И остался жить. Его нарекли Дмитрием.
Как удивительно сложатся судьбы у всех, кто сейчас собрался на праздник
в Ильинском. И страшно.
Отец Дмитрия, великий князь Павел, будет вскоре выслан из России. После
смерти Александры у него - скандальный роман с женой адъютанта великого
князя Владимира. Павел решит на ней жениться. Но вдовствующая императрица
будет неумолима. К ней придется присоединиться братьям Павла - Сергею
и Владимиру. Это первый скандал в Романовском Семействе, который придется
судить бедному Ники. Николай вынужден будет выслать из России "милого
дядю Павла".
Но сын Павла Дмитрий останется в России и вместе с сестрой будет воспитываться
в семье Сергея Александровича и Эллы.
У этой пары не могло быть своих детей, и всю свою нежность Элла и Сергей
Александрович обратили на Дмитрия и его сестренку.
В дни революции 1905 года у Большого театра встанет с бомбой эсер Каляев.
Все рассчитано: вот засветились в метели яркие фонарики кареты великого
князя, и Каляев с бомбой бросился наперерез карете и... увидел в карете
вместе с Сергеем Александровичем Эллу и детей! Каляев не посмел бросить
бомбу. Идиллический террорист идиллического XIX века! Но в другой раз,
когда Сергей Александрович поедет один, Каляев не промахнется...
После убийства мужа Элла посвятит себя созданию монастырской обители,
и Дмитрий будет жить у другого родственника - у царя Николая II. "Папа
и мама" - так он будет называть Ники и Аликс. Дмитрий даже станет
женихом старшей дочери Николая Ольги, которую сейчас вынесла кормилица,
и она таращит глазенки на мальчика.
И Николай всегда будет любить этого красавца и франта. В нем будет все,
чего никогда не было в самом Ники: Дмитрий - истинный гвардеец, дуэлянт,
сердцеед, кутила.
Николай не отдаст ему Ольгу, но сердце отдаст. И в тобольское заключение
Николай возьмет с собой письма любимца - насмешливые письма юного повесы:
"Дорогой дядя. Я страшно, страшно благодарен тебе за твое милое письмо.
Я был так доволен получить его, что почтил его вставанием. И во все время
его чтения почтительно стоял, согнувшись пополам. Ужасно рад, что вы приезжаете
сюда - уж очень хочется вас видеть... Воображаю шляпу, которую моя сестра
(Ольга. - Авт.) напялила себе на свою породистую голову... Еще раз благодарю
за письмо. Над твоим я много посмеялся, но все-таки из почтения пустил
свой смех на букву "э": "хэ-хэ-хэ", а не "ха-ха-ха"...
Ну а засим крепко обнимаю тебя, ручки тети покрываю сладострастными поцелуями
и прошу ее не забывать своего "сына"..."
Через 6 лет после этого письма "сын" Дмитрий будет участвовать
в убийстве самого дорогого человека для "мамы Аликс" - Григория
Распутина. "Он еще раз убил свою мать", - скажет о нем Аликс.
Но сейчас 1896 год - мальчик возится на лугу, и с ним играют еще двое
мальчиков. Их привез в усадьбу князь Константин Константинович.
Вся читающая Россия знает этого человека под псевдонимом "К.Р.".
Его романтические стихи - в девичьих дневниках и альбомах. Сама императрица
старательно переписывает их в свои тетради. Романсы Чайковского, Алябьева
написаны на его слова...
В Мраморном дворце - любимом доме К.Р. - не раз бывал его знакомец, писатель
Федор Достоевский. И вот что записал К.Р. однажды в своем дневнике: "В
нем (Достоевском. - Авт.) есть что-то таинственное, он постиг что-то,
что мы все не знаем. Он был осужден на казнь, такие минуты не многие пережили.
Он уже распростился с жизнью - и вдруг, неожиданно для него, она опять
ему улыбнулась... Достоевский ходил смотреть казнь Млодецкого (И.Млодецкий
был казнен в 1880 году за покушение на М.Т.Лорис-Меликова - одного из
самых блестящих сановников Александра III. - Авт.)... Мне было бы отвратительно
сделаться свидетелем такого бесчеловечного дела... может быть, ему хотелось
мысленно пережить собственные впечатления? Млодецкий озирался по сторонам
и казался равнодушным, Федор Михайлович объясняет это тем, что в такие
минуты человек старается отогнать мысль о смерти, ему припоминаются большей
частью отрадные картины, его переносит в какой-то жизненный сад, полный
весны и солнца. Но чем ближе к концу, тем неотвязнее, мучительнее становится
представление неминуемой смерти... ужасен переход в иной неизвестный образ...
Мне как-то грустно стало от слов Федора Михайловича и возобновилось прежнее
желание испытать самому последние минуты перед казнью, и быть помилованным...
мне бы хотелось пережить все эти страдания, они должны возвышать душу,
смирять рассудок..."
"Испытать самому последние минуты перед казнью" К.Р. не удастся.
Но вот детям его, резвящимся сейчас на лугу...
Старшему сыну Иоанну поэт К.Р. посвятил "Колыбельную":
"Спи в колыбели нарядный,
Весь в кружевах и шелку,
Спи, мой сынок ненаглядный,
В теплом своем уголку..."
В этой длинной "Колыбельной" были странные строки:
"В тихом безмолвии ночи
С образа, в грусти святой,
Божией матери очи
Кротко следят за тобой...
Сколько участья во взоре
Этих печальных очей,
Словно им ведомо горе
Будущей жизни твоей" (курсив
мой. - Авт.).
И еще:
"Спи же, еще не настали
Годы смятений и бурь!.." (курсив
мой. - Авт.).
К.Р. умрет в 1915 году - Бог его миловал, и он так и не узнает, что будут
означать его пророчества.
Тот, кто "лежал в колыбели нарядной" - Иоанн (Иоанчик - как
нежно звали его в семье), его братья Константин и Игорь - в "годы
смятений и бурь!" - погибнут на дне грязной шахты. После жестоких
побоев их сбросят туда еще живыми.
И рядом с ними на дне этой шахты будет умирать хозяйка усадьбы, тетя Элла.
Элла! Одна из пленительнейших женщин того, ушедшего времени. Французский
посол в России Морис Палеолог влюбленно писал:
"Мне вспоминается, как я обедал вместе с ней в Париже... около 1891
года. Я так и вижу ее, какой она тогда была: высокой, строгой, со светлыми,
глубокими и наивными глазами, с нежным ртом, мягкими чертами лица, прямым
носом... с чарующим ритмом походки и движений. В ее разговоре угадывался
прелестный женский ум - естественный, серьезный и полный скрытой доброты".
По легенде, на дне шахты Элла перевяжет платком разбитую головку Иоанчика
- того, кто когда-то лежал "весь в кружевах и шелку" в Мраморном
дворце - любимом доме поэта К.Р.
Весело в Ильинском. Иоанчик и Константин бегают по лугу с Дмитрием.
А на коленях у великого князя Павла таращит глазенки еще один будущий
убиенный - младенец Игорь, младший сын К.Р. Впрочем, расстреляют и дядю
Павла.
На резвящихся детей смотрят: благостно - Ники и жадно - Аликс. Как мечтает
она о сыне!
Праздник жизни продолжается. Они путешествуют.
Австрия - визит к престарелому императору Францу-Иосифу; потом навестили
бабушку и дедушку Ники (то есть датского короля и королеву) и оттуда в
Англию к другой бабушке - королеве Виктории. Объезд королевских фамилий
закончился визитом в республику - Францию.
Ходынка, которую потом столько раз припомнят ему в России, - на Европу
не произвела впечатления. Во Франции их принимали восторженно - в открытой
коляске красавица императрица, молодой Государь и очаровательная девочка...
Это был первый визит в Париж русского царя после злополучного визита его
деда - Александра II, когда в него стрелял поляк Березовский, - мстил
за угнетенную Польшу.
Теперь никто не стрелял, напротив: толпы восторженного народа, овации...
Только свободная республика может так восторгаться монархом. Даже заложили
мост в честь отца.
"25 сентября произошла закладка моста, названного именем папґа. Сидели
в большом шатре... Отправились втроем в Версаль. По всему пути от Парижа
до Версаля стояли толпы народа. У меня почти отсохла рука прикладываясь
(он был в форме и прикладывался к козырьку фуражки. - Авт.).
Прибыли туда в 4 с половиной и прокатились по красивому парку, осматривая
фонтаны... Действительно есть сходство с Петергофом. Залы и комнаты дворца
интересны в историческом отношении".
Его поразило сходство с Петергофом, а ее - "историческое отношение"...
Она постояла на балконе дворца, куда в дни Революции ворвавшаяся толпа
заставила выйти королевскую чету...
В Париже Аликс рассказали о месте, где когда-то был ров, куда свозили
гильотинированных... Она представила их вместе в яме: Дантон... Робеспьер...
Жирондисты... Они осмелились казнить своего короля. Что ж, Бог покарал
их безумием - они убили друг друга... Она никогда не забывала все это.
Через двадцать лет, когда она услышит об отречении Ники, она будет повторять
по-французски: "Аbdique" (отрекся)... Тайники души...
1896 год заканчивался, Аликс ждала ребенка, она верила: будет мальчик.
Как она жаждала этого мальчика. Но...
Дневник: "29 мая 1897 года. Второй счастливый день в нашей семейной
жизни... В 10 утра Господь благословил нас дочкою Татьяной. Весит 8 с
половиной фунтов и длиной в 54 сантиметра. Читал и писал телеграммы..."
На свет появилась еще одна убиенная.
НЕОСУЩЕСТВИМОСТЬ МЕЧТАНИЙ
(ПРОДОЛЖЕНИЕ ДНЕВНИКА МОЛОДОГО ЦАРЯ)
Он все еще правил силой умершего отца, но уже курился невидимый вулкан:
волнения в армии (о которых не писали - армия всегда должна быть верна)
и страшный голод 1898 года (о котором писали много).
Счастливый праздник продолжался. В эти годы он много охотился.
Дневник: "20 сентября. Итог убитой дичи: 100 оленей, 56 козлов, 50
кабанов, 10 лисиц, 27 зайцев. 253 за 11 дней".
Но уже началась в его стране другая охота (и трофеи здесь тоже были самые
серьезные) - охота за людьми. Как только пошел отсчет XX века...
В феврале 1901 года убит министр просвещения. Убит бывшим студентом.
Студент объяснил, что Московский университет был недоволен реакционными
взглядами министра. Через год убит министр внутренних дел Сипягин. Гибнет
финский генерал-губернатор, а потом и новый министр внутренних дел Плеве.
Так начала действовать террористическая организация социалистов-революционеров.
Молодой царь ведет себя как-то странно. Он почти не скорбит, он будто
тотчас забывает о своих погибших министрах.
В его дневнике - разгадка: "Нужно со смирением и твердостью переносить
испытания, посылаемые нам Господом для нашего же блага" (написано
после убийства Сипягина).
"На то Его святая воля" (после убийства Плеве).
Все та же главная черта мировоззрения: все определено Богом в этом мире
- судьбы народов и судьбы людей. И нам не познать промысел Божий и то
благо, которое скрыто в каждом его деянии.
Это помогает ему смиряться со странной неосуществимостью любых своих начинаний.
Уже тогда он чувствует: что бы он ни делал, ни предпринимал, каковы бы
ни были его добрые намерения - все исчезает, становится противоположностью
или попросту идет прахом.
Как завещал отец, сразу по восшествии на престол он принимает закон против
пьянства. Пьянство - "русская болезнь", как ее называли в Европе.
Закон был хорош, но пьянство не исчезло, попросту люди стали платить больше
за водку - пили по-прежнему и разорялись. Следующий закон предложил все
тот же неугомонный Витте - он перевел русский рубль на золотое обеспечение.
Русская валюта должна была стать (и стала) в ранг европейских валют. Теперь
в Европе русские богачи производили фурор - тратились состояния, прокучивались
имения в парижских ресторанах, "русская белуга пошла метать золотую
икру". Но в результате почему-то разорялись благородные люди, потомки
лучших семейств. И те самые золотые монеты, на которых был отчеканен профиль
Николая, все больше правили его страной.
ХОЖДЕНИЕ В НАРОД
Именно тогда у него и у Аликс появляется это недоверие к богатым. Тогда,
на пороге века, у него возникает эта идея: "Народ и царь, и между
ними - никого". На пороге века возникает его странное правдоискательство.
Однажды в разговоре с кем-то из великих князей он узнает, что существует
титулярный советник с презабавной фамилией Клопов. Этот Клопов все время
пишет ему письма, где красочно рассказывает о казнокрадстве в мукомольном
деле. Письма эти, естественно, до Николая не доходят, но неутомимый правдоискатель
продолжает писать. Николай рассказывает об этом Аликс, они читают вслух
письма, поражаясь чистоте этого неизвестного, простого человека: может
быть, он найден, человек из народа, может быть, он пришел к ним сам?
Титулярного советника привозят к царю. Тихий, застенчивый, маленький
Клопов с ласковыми глазами так напоминал невысокого застенчивого человека,
который встретил его в кабинете. Они были похожи - жалкий титулярный советник
и "властитель полумира".
Николай отправляет Клопова с секретным рескриптом - ему даны тайные и
самые широкие полномочия. Клопов едет инспектировать Россию. Он должен
понять причины неурожаев, выяснить злоупотребления чиновников и привезти
правду царю. Причем не "губернаторскую правду" - правду бюрократии,
но истинную, народную, которую таят от царя. И Клопов поехал.
"В России все секрет, но ничего не тайна". И вскоре уже вся
страна знала о таинственном Клопове. Толпы людей с прошениями осаждали
царского посланца.
Но Клопов был всего лишь титулярный советник, который знал только мукомольное
дело. С ним обходительно побеседовали высокие чиновники, обещали устранить
все беды в любимом им мукомольном деле. И растроганный Клопов привез из
недр России такую "истину" своему патрону: "Министр внутренних
дел Плеве и все его министерство одушевлены наилучшими намерениями".
Так началось это опасное правдоискательство. После поездки Клопова он
еще раз смог сказать себе: неосуществимость мечтаний...
И так во всем. Его грозного отца угодливо называли "Миротворец"
за то, что он умел избегать войн. Николай взошел на трон с той же идеей.
На пороге века он прочел сочинения некоего И.Блоха. Блох, промышленник
и философ, писал о невозможности вести локальную войну в новой Европе.
Война XX века, если она начнется, обязательно станет глобальной. "Победитель
не избежит ужасных разрушений, поэтому каждое правительство, которое нынче
готовится к войне, должно готовиться и к социальной катастрофе".
Блох предсказывал, что война может стать гробом для великих европейских
монархий. Николай принял Блоха. Разговор произвел на него впечатление.
Именно тогда с подачи все того же Витте рождается его "Воззвание
к державам". Николай предложил Европе всеобщий мир.
Об основной идее "Воззвания" Витте писал в своих "Воспоминаниях":
"Вся Европа представляет одну мирную... Европа не тратит массы денег
на соперничество разных стран, не представляет военного лагеря, каким
она является сейчас... Европа дряхлеет под тяжестью взаимной вражды и
международных войн... и скоро другие нации, Америка и Япония, будут относиться
к Европе с почтением, но таким... как к одряхлевшей красавице".
Но идея всеобщего мира скоро закончится... войной с Японией.
В 1899 году рождается третья дочь, Мария. Долгожданного сына все нет.
С тремя девочками Царская Семья вступает в XX столетие. В том же 1899-м
умирает от туберкулеза брат Николая - Георгий, и теперь наследником престола
становится младший брат - Михаил.
Осенью 1900 года в Крыму опасно заболел Николай. У него оказался тиф.
Он умирал. Уже возник вопрос: кто наследует престол. Это был странный
вопрос для Аликс: конечно, их старшая дочь Ольга. Будет, как в Англии,
где правит бабушка, королева Виктория... В конце концов, у самих русских
было столько императриц! Но Витте объясняет: должен править Михаил. Таков
закон о престолонаследии, принятый Павлом I. Вся ненависть Павла к матери
- императрице Екатерине Великой - в этом законе: русский трон не может
занять женщина. Но возникает деликатная подробность: Аликс беременна.
На этот раз она твердо верит: родится сын. Но закону, оказывается, это
безразлично. Будет править тот, кто является престолонаследником в момент
смерти монарха.
Теперь Витте - ежедневный гость в Ливадийском дворце. В ялтинской гостинице
поселяются министры. Они курсируют между Ялтой и Ливадией и кажутся Аликс
воронами, которые ждут добычу.
Но Николай выздоровел - в третий раз избежал смерти. После его болезни
мечта о сыне завладевает всем существом Аликс. И тогда появляются черногорские
принцессы...
Дочери черногорского князя учились в России - в знаменитом Смольном институте.
Милица и Стана - так звали черногорок (впрочем, при дворе их язвительно
называли "черногорка номер 1" (Стана) и "черногорка номер
2" (Милица). Обе они вышли замуж за великих князей из клана Николаевичей:
Милица - за слабогрудого Петра Николаевича, а Стана - за его брата, Николая
Николаевича. Николаша - так называли его в большой Романовской Семье.
Николай Длинный - в армии и при дворе, кто с иронией, кто с восхищением.
Гигант, с зычным голосом, любимец армии - великий князь Николай Николаевич...
С черногорками Аликс чувствовала себя царицей. Вместо вежливого холода
двора - поклонение, обожание. Черногорки окружили ее умелым раболепием.
Когда она заболела желудочной болезнью - ухаживали за ней, как последние
служанки...
Черногорки привезли со своей таинственной родины непоколебимую веру в
сверхъестественное. Там, на высоких горах, поросших диким лесом, всегда
жили ведьмы и колдуны, там есть люди, которым дано беседовать с мертвыми
и предсказывать судьбу живых. Все это было внове воспитаннице скептической
королевы Виктории - ее обворожил этот новый таинственный мир. Но главное
- черногорки сулили исполнение мечты: Аликс жаждет наследника? Нет ничего
легче - надо только найти подходящего человека, обладающего силой. Экзальтированная,
романтичная Аликс всем существом втягивается в новую игру. Кровь Марии
Стюарт пробудилась.
Началось с иностранца, более привычного для гессен-ской принцессы, некоего
месье Филиппа, родом из Лиона. Месье Филипп прославился своими чудесами
во Франции (черногорки узнали о нем в Париже от военного атташе русского
посольства).
Характер Аликс: если поверила - то безоглядно, целиком. Она поверила:
заклинаниями месье Филиппа она получит желанного сына.
Русская церковь осуждает затеи с магами и колдунами. Но черногорки объяснили:
"Месье Филипп не является колдуном. Колдун - это отщепенец Бога,
он опасен, он не осеняет себя крестом, не причащается в церкви. Через
него показывает свою силу дьявол. Но иное - знахари. Знахарь - христианин.
И потому он творит не от себя, но от Бога..." Никто во дворце не
решается выступить против этой наивной лжи. Филипп появляется в Петербурге.
Несмотря на сомнительное его образование и такие же рекомендации, пришедшие
от французских властей, Филипп получает звание доктора медицины и чин
действительного статского советника. При дворе начинают рассказывать забавное:
месье Филипп поселен в царской спальне, дабы своими молитвами приблизить
рождение наследника. Императрица-мать вынуждена побеседовать с Ники и
потребовать удаления француза из России. Как всегда, Ники согласился,
но Филипп остался. Царь не решился лишить любимую Аликс надежды - Филипп
продолжал врачевать.
И счастье - она почувствовала, что беременна. Она боялась посоветоваться
с врачами, чтобы не спугнуть чары месье Филиппа. Но беременность протекала
так странно, что пришлось обратиться к врачам. Оказалось, это была лжебеременность
- она была беременна мечтой. И вот наконец-то! Врачи подтвердили: она
ждет ребенка. Филипп предсказал мальчика.
5 июня 1901 года она родила четвертую дочь, Анастасию. Француз объявил
- это особый знак: рождение девочки вместо мальчика, которого обещали
звезды, лишь доказывает необычную судьбу девочки.
Но француз был слишком цивилизован. Черногорки понимают: нужно что-то
более таинственное и странное.
Во дворец привезен Митька Юродивый. Черногорки объясняли ей: "Юродивые
Христа ради" существуют только в этой стране. Притворяясь безумными,
они порой творят непотребство - ходят в рубище и даже голыми, чтобы посмеяться
над жалким видимым миром, получить поношение от людей. Они открывают нам
противоречие между глубокой Божьей правдой и поверхностным мирским здравым
смыслом. Но в их устах, в их нечленораздельной речи надо искать слово
Господа. Они - Блаженные, им дано пророчествовать и свершать чудеса.
Но Аликс еще не превратилась в московскую царевну, бессвязная речь Митьки
утомляет ее.
Появилась Дарья Осипова.
Вера Леонидовна:
"Тогда все жили чудесами. Это мистическое чувство возникает, наверное,
при конце века. А может, оно было предчувствием крушения "Атлантиды".
Обожали спиритические сеансы, нюхали кокаин... Мы увлекались тогда Дарьей
Осиповой... Эта Осипова билась в падучей и тогда выкрикивала свои пророчества.
Мы переписывали ее заклинания, они у меня до сих пор лежат... Купаться
в реке "во время грозы и новолуния" - это был ее рецепт для
зачатия... Еще она рассказывала, как сделать зелье, чтобы превращаться
в ведьму и летать по ночам. Я помню, она рассказывала это так бытово,
так просто: "черемшина... дурман... ведьмина трава..." Кстати,
от нее пошло предсказание, что при по-следних трех русских царях каждое
12-летие будет переворачиваться русская история. И вот судите сами, мой
друг: 1894 год - Николай вступает на престол. На 12-м году царствования
- Конституция 17 октября 1905 года, заканчивается русское самодержавие,
еще через 12 лет - 1917 год и конец империи. Еще через 12 лет, в 1929
году, к власти окончательно приходит наш новый царь - Сталин. 1941 год
- начинается война. 1953 год - Сталин умирает, приходит Хрущев. Мне так
интересно было бы дожить и узнать, что с нами случится через 12 лет..."
Вера Леонидовна не дожила, но через 12 лет был свергнут Хрущев. И пришел
Брежнев. Но это уже был не царь. Это была пародия, кукла. И при нем, видимо,
12-летний закон последних русских царей перестал действовать.
Откровения, уходящие в языческую Русь... Вещее бормотание знахарки научит
Аликс находить потом смысл в бормотании Распутина. И непонятные рассказы
о непотребстве юродивых станут оправданием распутинскому разгулу...
Так все эти чародеи готовили приход "Святого черта". Видимо,
вся эта пагубная игра вызвала беспокойство у Иоанна Кронштадтского.
СВЯТОЙ СЕРАФИМ
Отец Иоанн Кронштадтский рассказал им об истинном Святом и чудотворце
- о Серафиме Саровском, посмертная слава которого уже гремела по Руси.
Серафим - Старец, умерший в 1833 году в Саровской пустыни. "Укрепляясь
в богомыслии, в непрестанном славословии Божьем и чтении божественных
книг, неоднократно удостоен был Серафим видений духовных, он исцелял и
пророчествовал..."
С 18 лет, уйдя из дома, пошел Серафим (а тогда еще Прохор Мошнин, Серафимом
он стал, придя в Обитель) на поклонение в великий град Киев, в Святую
Печерскую лавру... А потом долго жил в безмолвии в Саровской пустыни...
Он учил: "Душу надо снабдить Словом Божьим - это и есть хлеб ангельский,
им и питается душа".
Он был кроток и светлорадостен - Старец. "Душа, исполненная отчаяния,
делается безумной, кто победит страсти - победит и отчаяние". Уныние,
отчаяние - грешны.
Серафим ходил, окруженный девственницами - этими счастливыми Христовыми
невестами.
И пошли толки о Серафиме. Забеспокоилось светское начальство, повелело
духовным властям допросить Серафима, и тайна Святости сделалась предметом
полицейского розыска. Вскоре дело прекратили, ибо не было никакого дела.
Но будто Серафим сказал тогда: "Сие обстоятельство и означает, что
близок конец моей жизни". И вскоре он тихо умер.
Вот таким-то образом во время розыска и появились в Департаменте полиции
пророчества отца Серафима...
Аликс поверила сразу: Старец Серафим, находящийся у Божьего престола,
заступится за них, и Святая Русь получит наследника. Кроткий Серафим входит
в их жизнь...
Со всем своим темпераментом добивается Аликс его канонизации. И на торжества
в Саров по случаю свершившейся наконец канонизации Старца решено отправиться
всей Семьей. Как верила Аликс в эту поездку! Они ехали поклониться мощам
Святого и молить о сыне, о продолжении рода.
16 июля 1903 года императорский поезд подошел к станции Арзамас, и оттуда
Семья двинулась в Саровскую пустынь и Дивеевский монастырь.
К поездке долго готовилось Министерство внутренних дел во главе с министром
Плеве. И, как обычно на Руси, спецслужба все превратила в фарс. Последовали
предписания жителям селений по пути следования Царской Семьи: "украшать
арками въезды в село, флагами дома свои, группироваться по обе стороны
дороги, приветствуя..." и т.д. Срочно красились избы, крылись тесом
и даже железом. Принимались строжайшие меры по охране. Была продумана
и встреча. Во время торжественной церемонии на вокзале случайно (!) из
пальто министра Плеве, которое нес его лакей, вывалился заряженный револьвер.
И раздался выстрел. Хитрый Плеве сыграл точно! Звук выстрела вызвал страшные
воспоминания, и царь по достоинству оценил меры предосторожности, предпринятые
заботливым министром.
Но эти полицейские игры прошли мимо них. Они видели лишь восторженные
толпы, стоящие вдоль дороги, и море людей - полтораста тысяч, - собравшихся
в монастыре. Впрочем, этих уже не сгоняли. Очевидец - писатель В.Г.Короленко,
пришедший туда с паломниками, описал энтузиазм гигантской толпы, приветствовавшей
царя.
Саровское путешествие произвело огромное впечатление на Николая и Аликс.
В молитвах провели они три дня на Саровской земле.
В святом пруду ночами купалась императрица, прося Серафима о рождении
сына, Николай сидел на берегу. В серебряной воде белело ее тело.
Тихая благодать - у могилы Святого и эти покойные дни в Сарове...
На Саровской земле Аликс постигала удивительное понятие - "Старец".
Старец - твой заступник перед Богом. Ты вручаешь ему волю свою, лукавый
свой разум, и он, ощущая непрерывную связь с Ним, направляет тебя. Старец
- твой путеводитель, тот, кто несет ангельский хлеб душе твоей.
Старец Серафим был рядом с ними - они ощущали его присутствие, слышали
его тихий голос: "Человек по телу подобен зажженной свече, она должна
сгореть, и он должен умереть. Но душа его бессмертна, и попечение наше
должно быть более о душе, нежели о теле".
Преподобный Серафим объявлен покровителем Царской Семьи.
Говорят, когда Серафим умирал, он попросил, чтобы тело его бросили, как
падаль, на съедение диким животным; он был кроток и смиренен.
В 1920 году его мощи были вскрыты и конфискованы. Так, уже после смерти
вместе со всей русской церковью "он принял скорбь и унижение".
След его мощей безнадежно затерялся - они считались уничтоженными. И вот
через 70 лет они обнаружились в подвалах Музея атеизма, разместившегося
в Казанском соборе.
Один из сотрудников обратил внимание на большой прямоугольный предмет,
обшитый холстом. Он стоял в углу, заваленный гобеленами. Вскрыли холст.
Под ним оказался деревянный постамент, где под марлей и ватой глазам изумленных
работников Музея атеизма предстали нетленные мощи. Это был полный остов
человека: сохранились борода и волосы, частицы мышечной ткани. На черепе
был монашеский куколь, на груди медный крест, на сложенных крестообразно
руках атласные рукавицы, на которых было вышито золотом: "Святый
отче Серафиме, моли Бога о нас..."
Через 70 лет после своей смерти Серафим был канонизирован.
Через 70 лет после надругательства вернулись его нетленные мощи... И все
это он предсказал.
Предсказания... Тогда в Сарове Николай узнал некоторые удивительные предсказания
Святого. Витте рассказывает в своих "Воспоминаниях", что, когда
он уехал заключать мирный договор в Портсмут, ему вдогонку было послано
рассердившее его наставление: пусть-де он не волнуется и знает, что Святой
Серафим предсказал - мирный договор будет заключен.
Департамент полиции тоже представил царю предсказания Серафима.
Среди них было одно, особенно поразившее Николая. Вот что предсказал о
грядущем его правлении удивительный Старец: "В начале царствования
сего монарха будут беды народные, будет война неудачная, настанет смута
великая внутри государства. Отец поднимется на сына и брат на брата. Но
вторая половина царствования будет светлая, и жизнь Государя долговременная".
Что почувствовал Николай, когда всего через год пророчество начало сбываться?
Сначала война неудачная, потом великая смута... Может быть, потому, зная
предсказания Святого Старца, мистически настроенный царь будет так спокоен
в дни самых страшных бедствий?
Когда он перестал верить? И когда понял, что последние слова предсказания
были попросту дописаны для него в Департаменте полиции?..
И узнаем ли мы, что же предсказал в действительности Серафим Саровский?
ПЕРВАЯ ВОЙНА
В 1904 году началась первая его война - русско-японская. Сын "Миротворца",
так ненавидевший войну, решает воевать.
Впоследствии Витте вспоминал: Николая толкали на захваты земель в Маньчжурии,
уговаривали, что маленькая Япония никогда не осмелится напасть на Россию.
Витте и мать объясняют ему опасность ситуации. Николай соглашается и предлагает
Витте составить проект урегулирования отношений с Японией. Царь уезжает
в Польшу, в охотничий замок, и пока он там убивает диких зверей, готовится
убийство людей.
Витте составляет проект, который исчезает в недрах архива.
Переговоры с Японией, за которые ратовали мать и Витте, провалены.
Из дневника Николая:
"26 января 1904 года... В 8 часов поехал в театр - шла "Русалка".
Очень хороша. Вернувшись домой, получил от Алексеева телеграмму с известием,
что этой ночью японские миноносцы произвели атаку на стоявших на рейде
"Цесаревича", "Палладу" и т.д. и причинили пробоины.
Это без объявления войны?! Да будет Бог нам в помощь!"
"27 января. Утром пришла телеграмма о бомбардировке Порт-Артура.
Всюду проявления единодушного подъема духа".
Спокойные записи. Его уверили - японцы воевать не умеют. И его министры
спорят: сколько японских солдат стоят одного русского солдата - два или
полтора.
Но уже вскоре ему приходится записать в дневнике: "Больно и тяжело".
Последовали невиданные доселе поражения русской армии и гибель флота.
ИСПАНСКОЕ СЛОВО
Итак, "Николая толкали на захваты земель в Маньчжурии". Но
кто скрывался за этим безликим - "толкали"?
Когда министр внутренних дел Плеве (Департамент полиции входил в состав
его министерства) погибнет от бомбы, в его архиве обнаружат копии всех
бумаг, касавшихся Дальнего Востока. "Чтобы удержать революцию, нам
нужна маленькая победоносная война". Такова была фраза министра Плеве,
сказанная накануне войны одному из сановников.
"Нам нужна..." Но кому?
В своих "Воспоминаниях" все тот же Витте рассказывает любопытный
эпизод: в бытность премьер-министром он боролся с еврейскими погромами.
Естественно, ему должен был помогать Департамент полиции. И помогал...
Но в то же время от одного из чиновников Департамента Витте с изумлением
узнает, что борющийся с еврейскими погромами Департамент полиции одновременно
изготавливает прокламации, призывающие население... к еврейским погромам!
Эти прокламации тайно переправляются в провинцию. Страшный погром евреев
в Гомеле начался именно с этих прокламаций. Существовали силы, действия
которых не дано было проконтролировать даже премьер-министру...
Вот удивительный рассказ Веры Леонидовны:
"Мой тогдашний друг (она пленительно произносит слово "друг",
улыбаясь вековому воспоминанию. - Авт.)... он был очень близок к графу
Витте. И он доказывал, что множество событий, случившихся в царствование
Николая, связаны с тайными действиями "камарильи". Это забытое
ныне испанское слово, которое любил граф Витте, обозначало группу влиятельных
интриганов при дворе испанского короля Фердинанда VII. Оно стало нарицательным.
"Камарилья" в России - это вырождающиеся знатнейшие фамилии.
Они боялись потерять богатство и власть, ненавидели новое время - этот
непонятный капитализм. Именно они составляли ближайшее окружение Николая
и Александры. Мой друг считал, что в России, как во всякой стране, где
существуют вековые традиции консерватизма, давно сложился тайный союз
крайне правых, то есть "камарилья", с секретной полицией. Вот
почему, когда Александр II готовил Конституцию, полиция "не уследила"
и он был убит... Мой друг рассказывал, как уже при Александре III в тщательно
охраняемом Гатчинском дворце постоянно появлялись записки террористов
с угрозами царю. Так укрепляли царя в его ненависти к либералам, подбрасывая
эти бумажки через секретную полицию... Мой друг утверждал, что Департамент
полиции вышел из-под контроля царя в конце века, когда секретная полиция
начала засылать провокаторов в революционные организации. Именно тогда
родилась зловещая практика: провокаторы направляют бомбы ничего не подозревавших
революционеров на неугодных "камарилье" царских чиновников.
В то время, говорил мой друг, "камарилья" и тайная полиция провели
целую серию опасных интриг. Одной из них и была японская война..."
"НИСПОСЛАННОЕ УТЕШЕНИЕ..."
Война началась - и тотчас сработало вечное правило российской бюрократии:
когда замышляется нечто хитроумное, результат будет прямо противоположным.
Война, затеянная, чтобы предотвратить революцию, - разбудила ее.
И вот тогда, в разгар страшных поражений, в смуте наступающей революции,
- свершилось...
Это случилось в "Александрии", в том маленьком летнем дворце,
где Николай четырнадцатилетним мальчиком услышал песню о старухе-смерти
и где когда-то влюбленные юноша и девочка вырезали на стекле свои имена.
И вот там днем 30 июля 1904 года... "Императрица, - вспоминала Вырубова,
- едва успела подняться из маленького кабинета по винтовой лестнице, как
родила Наследника".
Из дневника:
"30 июля. Незабвенный великий для нас день, в который так явно посетила
нас милость Божья. В час с четвертью дня у Аликс родился сын, которого
при молитве нарекли Алексеем. Все произошло замечательно скоро, для меня,
по крайней мере. Нет слов, чтобы достаточно благодарить Бога за ниспосланное
Им утешение в эту годину трудных испытаний..."
Командир кирасиров, генерал Раух, вспоминал слова Николая:
"Императрица и я решили дать наследнику имя Алексей, надо же как-то
нарушить эту череду Александров и Николаев". Так шутил счастливый
отец и почетный председатель Русского Исторического общества. Действительно,
цари с именами - Николай и Александр правили Россией целое столетие.
Но с именем "Алексей" дело обстояло непросто. Имя "Алексей"
было не в почете в Романовском Семействе. После того как по велению Петра
Великого был тайно убит его сын и наследник Алексей, Романовы избегали
давать это имя наследникам престола. Существовала версия о проклятии романовскому
роду, которое успел прокричать перед гибелью убиенный царевич Алексей...
Но Николай решился на это имя, так как его давно привлекал образ другого
Алексея - царя Алексея Михайловича.
Незадолго до рождения наследника состоялись знаменитые костюмированные
"Исторические балы". Залы Зимнего дворца заполнили "бояре
и боярыни" времен первых Романовых... Николай появился в сверкающем
золотом и каменьями одеянии царя Алексея Михайловича. Аликс - в осыпанном
драгоценностями платье жены Алексея, царицы Натальи Кирилловны. Для Николая
это был не просто маскарад, но воспоминание о его любимом царе. Царь Алексей,
своей религиозностью, добротой и благонравием заслуживший прозвище "Тишайшего"
и столь много сделавший для государства, но не жестокостью, яростной волей,
подобно Великому Петру, а кротостью и постепенными реформами... И Николай
дал сыну его имя...
Из дневника:
"Крестины начались в 11.00. Утро было ясное, теплое... Перед домом
на дороге у моря встали золотые кареты и по взводу конвоя - гусар и атаманцев..."
Конвой при рождении - и будет при смерти.
Швейцарец Жильяр, будущий воспитатель Алексея, в то время давал уроки
его сестрам. И вот в комнату, где он занимался с девочками, пришла царица
с ребенком. Наследнику было полтора года. Это был принц из сказки - с
белокурыми локонами и большими серо-синими глазами.
Но потом швейцарец редко видел волшебного мальчика. Слухи о какой-то болезни
бродили по дворцу.
Однажды мальчик вбежал в классную комнату... И тотчас следом за ним появился
опекавший его дядька-матрос. Мальчик схвачен, его уносят, в коридорах
слышен его негодующий крик... И он опять исчезает на месяцы.
Разгадка приоткрылась Жильяру во время царской охоты в Спале (замок в
Польше, где с древности была охота польских королей и где любил охотиться
царь). Семья жила в этом старинном охотничьем замке. Охота, бесконечные
увеселения... На одном таком празднестве Жильяр вышел из бальной залы
во внутренний коридор замка.
Он очутился как раз перед дверью, из-за которой слышались отчаянные стоны.
Через мгновение швейцарец увидел Аликс: она приближалась бегом, придерживая
мешавшее ей длинное платье. От волнения она не заметила Жильяра.
Это была тайна, которую охраняла вся Семья: вскоре после рождения сына
врачи установили то, чего Аликс боялась больше всего на свете, - ее ребенок
унаследовал болезнь, которая была в ее гессенском роду и которая передается
только отпрыскам мужского пола (т.е. наследникам тронов - насмешка судьбы
над королями!). Неизлечимую болезнь - гемофилию. Когда Жильяру доверили
наконец воспитание Алексея, врач наследника, доктор Деревенко, подробно
объяснил ее симптомы: оболочка артерий гемофиликов так хрупка, что любой
ушиб, напряжение, падение, порез вызывают разрыв сосудов и могут стать
началом конца. Эта болезнь - проклятие гессенского рода...
Она родила сына, она так мечтала о нем, и она же - причина его грядущей
неотвратимой смерти... В этом разгадка ее быстро прогрессирующей истерии.
Теперь оставалось надеяться только на чудо. И Аликс со всей страстью верила
в это чудо: болезнь будет излечена, а пока не надо, чтобы знали о ней.
Святой Серафим не оставит их - непременно пошлет того, кто спасет наследника
великого трона.
Лик Серафима Саровского висит в кабинете Государя.
Семья покидает Петербург. Затворяется в царской резиденции в окрестностях
столицы. Болезнь мальчика становится государственной тайной.
Как она ждет Избавителя!
И тогда начали доходить до нее отрадные слухи: где-то в глуши, в Сибири,
на широкой реке Тобол, в небольшом селе Покровском живет Он - Старец...
Так на пороге первой революции, в огне проигранной войны появляется Григорий
Распутин. Чтобы в огне другой гибельной войны и на пороге другой революции
- исчезнуть.
РЕПЕТИЦИЯ ГИБЕЛИ ИМПЕРИИ
Революция началась с таинственного (как много раз придется повторять
это слово, рассказывая о жизни последнего царя) события, известного под
названием "Кровавое воскресенье".
Немного истории.
В 1881 году социалист Зубатов, потрясенный убийством Александра II, отказывается
от социалистических идей и приходит на службу... в полицию.
В дни коронации Николая полковник Зубатов уже был начальником Московского
охранного отделения. Бывший социалист задумал фантастический опыт: бороться
с социалистами за влияние на рабочих при помощи... полиции! И полиция
начинает создавать рабочие союзы.
Теперь при забастовках полиция старается держать сторону рабочих. Зубатов
заставляет капиталистов идти на уступки. И добивается успеха. В 1902 году
тысячи рабочих заполнили древние площади Кремля. Исполняли хором "Боже
царя храни". Молились о здоровье Государя императора на коленях,
обнажив головы. Генерал-губернатор Москвы, великий князь Сергей Александрович,
благодарил рабочих за верность престолу. Газеты Европы с изумлением писали
о невиданном зрелище - полицейском социализме... Но как всегда в России,
реформатор Зубатов в конце концов был уволен со службы. Однако его союзы
продолжали жить.
И вот в 1905 году в Петербурге, в среде зубатовских рабочих союзов, появляется
священник Гапон. В эти трудные годы военных поражений и оскудения Гапон
призывает рабочих пойти к царю с петицией, рассказать о бедствиях простых
людей, о притеснениях фабрикантов.
Шествие рабочих назначено на 9 января. С хоругвями, портретами царя, святыми
иконами тысячи верноподданных рабочих под водительством Гапона готовятся
прийти к своему царю.
Сама идея этой манифестации была воплощением заветной мечты Николая -
"народ и царь", которая заставила его призвать Клопова. Теперь
она должна была осуществиться: простой народ сам шел за защитой к самодержцу.
Свершилось!
И вдруг накануне шествия царь покидает столицу, он уезжает в Царское Село.
Всего за три дня до намеченного шествия происходит странное событие.
Было Крещение... На Дворцовой набережной была воздвигнута "Иордань"
- место для освящения воды. Под нарядной сенью - синей с золотыми звездами,
увенчанной крестом, Николай присутствовал при освящении воды митрополитом.
После освящения по традиции с другой стороны Невы должна была торжественно
ударить холостым зарядом пушка Петропавловской крепости, находившейся
как раз напротив "Иордани". Последовал выстрел... и, к ужасу
собравшихся, пушка оказалась заряженной боевым снарядом. Чудом не угодил
он в царя. Пострадал полицейский по фамилии... Романов!
Полиция, обычно раздувавшая подобные дела, объявила происшествие досадной
случайностью. Но желаемый кем-то эффект был достигнут: Николаю напомнили
страшный конец деда, а фамилия полицейского прозвучала предзнаменованием.
Выстрел испугал царя.
Странности продолжаются. Департамент полиции отлично осведомлен о верноподданнических
настроениях шествия. Ибо устраивающий эту демонстрацию Гапон - агент этого
Департамента (и будет разоблачен впоследствии Боевой организацией эсеров).
Тем не менее спецслужба начинает пугать царя. Из полиции ползут слухи:
во время манифестации произойдут кровавые беспорядки, подготовленные революционерами.
Возможен захват дворца. Великий князь Владимир, командующий петербургским
гарнизоном, напоминает о событиях начала Французской революции.
И Николай уезжает в Царское Село.
В ночь шествия в казармах начинают раздавать патроны. Маршрут, намеченный
Гапоном, чрезвычайно удобен для обстрела. Готовятся лазареты. В это время
Гапон держит последнюю речь к рабочим - полицейский провокатор призывает
идти ко дворцу.
Так было подготовлено Кровавое воскресенье.
Утром тысячи людей направляются к Дворцовой площади. Плывут над толпой
царские портреты, в толпе множество детей. Впереди Гапон. На подступах
к площади ждут войска. Шествию приказывают расходиться. Но люди не желают
- Гапон обещал: царь их ждет. И они вступают на площадь... Раздались выстрелы.
Убито более тысячи, ранено - две тысячи... Детские трупы на снегу... Днем
по городу разъезжают сани - в санях мертвецы, связанные веревками.
Ночью после расстрела Гапон обратился к рабочим:
"Родные, кровью спаянные братья! Невинная кровь пролилась! Пули царских
солдат... прострелили царские портреты и убили нашу веру в царя. Так отомстим
же, братья, проклятому народом царю и всему его змеиному отродью, министрам
и всем грабителям несчастной земли русской. Смерть им!"
"Прґоклятому народом царю" - вот что написал провокатор Департамента
полиции. Простреленные портреты царя...
В Царском Селе Николаю доложили, что он избавился от смертельной опасности,
что войска должны были стрелять, защищая дворец, в результате были жертвы
- двести человек.
Так была создана полицейская версия события и официальные цифры для царя.
И он записал в дневнике:
"9 января 1905 года. Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные
беспорядки... вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска
должны были стрелять, в разных местах города много убитых, раненых. Господи,
как больно и тяжело!"
А потом в Царское Село были привезены два десятка рабочих.
Они сказали царю верноподданные слова. Николай произнес ответную речь,
обещал исполнить их пожелания. Очень сокрушался о двухстах жертвах на
Дворцовой пло-щади.
Он так и не понял, что произошло...
В то утро был создан его новый образ - "Николай Кровавый". Отныне
так он будет именоваться революционерами.
"Любая детская шапочка, рукавичка, женский платок, жалко брошенный
в этот день на петербургских снегах, оставались памяткой того, что царь
должен умереть, что царь умрет..." (О.Мандельштам)
Кровавое воскресенье - один из главных поводов для будущей мести - пролог
к убийству Царской Семьи.
Что же случилось?
ВЕРСИЯ
Вера Леонидовна: "Все тогда увлекались политикой... это было модно...
Все тогда фрондировали... И я с восторгом запоминала все, что объяснял
мне мой свободомыслящий друг, близкий к Витте... Чтобы понять Кровавое
воскресенье - надо понять ситуацию... Революция на пороге, это знали все.
И "правые" нервничают... Попытались разыграть японскую карту,
не вышло... В дело пошла еврейская карта. Они всегда рассматривали еврейство
как клапан, при помощи которого спускали пар народного напряжения, организуя
погромы... В нашем имении под Киевом служила прислуга, она пришла к нам
после погрома: толпа ворвалась в дом, хозяину вспороли живот, и все -
со смехом, шутками... Его жену привязали к кровавому мертвецу, обоих обваляли
в перьях. Все это она рассказывала, крестясь и приговаривая: "Накажет
Господь!" И наказал: тупая антисемитская политика была не только
гнусной, она оказалась опасной. И приблизила революцию. Только короткий
период - при Александре II русские евреи почувствовали себя людьми. Отец
Николая вернул государственный антисемитизм. Евреев загнали за черту оседлости.
Толкали на эмиграцию. Десятки тысяч самых предприимчивых людей уехали
из России. У моего отца служил гениальный фельдшер. Уехал в Америку, там
стал знаменитостью. Но миллионы остались. Мой третий муж, еврей, говорил:
"Некормящие груди родной матери" - так они воспринимали Родину.
Это был огромный невостребованный запас ума, энергии и одержимости. Его
взяла себе на службу революционная партия... Мы были дочерьми генерала.
Моя сестра была отчаянной революционеркой. Но ее подруга по подполью была
дочерью нищего еврея-портного... Мой друг говорил, что Витте неоднократно
докладывал отцу Николая об опасности положения евреев для будущего страны..."
Дело обстояло тоньше. У Витте в мемуарах есть такое место:
"- Правда ли, что вы стоите за евреев? - спрашивает Александр III.
В ответ Витте просит дозволения ответить вопросом на вопрос:
- Можно ли потопить всех русских евреев в Черном море? Если можно, то
я принимаю такое решение еврейского вопроса. Если же нельзя - решение
еврейского вопроса заключается в том, чтобы дать им возможность жить.
То есть предоставить им равноправие и равные законы..."
Но Витте был блестящим царедворцем. Если он так смело отвечал деспоту
царю, значит, чувствовал - царь желает услышать от него подобный ответ.
Видимо, рачительный хозяин Александр III размышлял, как лучше использовать
в государстве четыре миллиона евреев. Но дальше размышлений пойти не решился.
Витте привел страшный результат в канун первой революции: "Из феноменально
трусливых людей, которыми были почти все евреи лет тридцать тому назад,
- явились люди, жертвующие своей жизнью для революции, сделавшиеся бомбистами,
убийцами и разбойниками... ни одна нация не дала России такого процента
революционеров".
Вера Леонидовна:
"И вот в ответ на действия еврейских революционеров накануне революции
"камарилья" решает разыграть еврейскую карту уже по-новому.
В Европе ходило "Завещание" Петра Первого. Это - подделка, созданная,
кажется, французами во времена Наполеона... Из нее следовало, что Петр
Великий, умирая, оставил завещание русским царям - завоевать мир. По этому
образцу русская тайная полиция начинает выпускать книги - только "русская
опасность" заменяется масонско-еврейской... Так появились на свет
"Протоколы сионских мудрецов"... Прелесть была в том, что в
России в масонах состояли знатнейшие русские фамилии. В свое время масонами
были Кутузов, Александр I, Чайковский... Друг Николая II, великий князь
Александр Михайлович, и его старший брат Николай Михайлович были масонами.
Я сама интересовалась масонством... Мои кумиры, Моцарт и Гёте, тоже -
масоны. Масоны всегда были либералами. Была вечная борьба в России - либералы-дворяне
и дворяне - тупая, темная сила... "Камарилья" пыталась дискредитировать
либеральную часть дворянства, соединив с евреями. Кстати, мой друг, он
тоже был масоном и принадлежал к славнейшему дворянскому роду. И его злила
неприкрытость намерений... "Протоколы" были представлены Николаю.
Все было рассчитано безошибочно: Николай с детства воспитан в "государственном
антисемитизме". "Эти мерзкие евреи", "враги Христовы"
- это была лексика дворца. Мой муж в своей книге написал уничтожительный
портрет Николая. Он его не понял. Я называла царя "человек из китайской
пьесы". Там действие движется так: злодей лжет доброму человеку -
и тот моментально верит. На этом строится интрига. Вот так и они поступали
с Николаем. Погромы, организованные полицией, представлялись царю как
святой взрыв народного негодования против революционеров. Сборище извозчиков,
темного отребья - "Союз русского народа" - объявили народной
стихией: движением простых людей в защиту своего царя. И он верил. Отсюда
и Гришка Распутин... Детская доверчивость - чарующее качество для человека
обычного - и роковое для правителя. И тем удивительней, что в "Протоколы"
царь - не поверил! И это их очень разочаровало".
Весьма не любивший царя знаменитый разоблачитель провокаторов Владимир
Бурцев подтверждает в своем исследовании о "Протоколах":
"Николай II, если в начале, при появлении "Протоколов",
отнесся к ним с доверием и даже был от них в восторге, то скоро понял,
что это явный подлог".
Но после первой революции настроение Николая изменилось. В 1908 году в
Париж был направлен коллежский асессор Алексеев - выяснить связи русских
парламентариев из Государственной думы с масонами. Он даже завербовал
некоторых французских масонов, истратил уйму денег, но толку не добился...
Миф переживет царя. В Екатеринбургском доме, в комнате, где была убита
Царская Семья, найдут несколько черточек на стене, которые объявят кабалистическими
знаками. Будет множество изысканий, написана даже научная брошюра, в которой
в нескольких черточках расшифруют следующую надпись: "Здесь по приказанию
тайных сил царь был принесен в жертву для разрушения государства..."
Из письма русской эмигрантки, 84-летней госпожи Н.Шуднат (Австралия):
"Моя тетка, урожденная Бибикова, жила в доме своего отца за углом
дома Ипатьева... Она знала Ипатьева лично и много раз бывала в его доме...
Она рассказывала, что в комнате убийства у хозяина дома был маленький
кабинетик, где он принимал рабочих (это было очень удобно - из комнаты
был выход через прихожую прямо на улицу). Он занимался подрядами по постройкам.
И в кабинетике он все разъяснял строительным рабочим..."
Сколько самых странных черточек могло остаться на стенах комнаты после
подобных объяснений...
Вера Леонидовна:
"Мой друг считал, что выдумка с еврейско-масонским заговором отчасти
должна была прикрыть реально действовавший тогда, в 1905 году, тайный
заговор "камарильи". Короче, перед революцией они изо всех сил
толкали царя вправо. А он вдруг начал упираться. Вместо этого он заговорил
о реформах... И тогда они поняли: слабый царь не может сдержать революцию
- он решил уступить. Это и заставило "камарилью" действовать...
Мой друг считал, что к концу 1904 года при дворе возник тайный заговор.
И Кровавое воскресенье было его частью..."
С 1904 года Николай начал опасно меняться. После гибели "революционера"
Плеве он назначает новым министром внутренних дел князя Святополк-Мирского
- барина, аристократа и... либерала! В последние месяцы 1904 года Святополк-Мирский
предлагает царю меры успокоения общественного мнения. Прежде, когда заговаривали
об общественном мнении, Николай отвечал, как и должно Самодержцу Всероссийскому:
"А мне какое дело до общественного мнения". И вот теперь он
всерьез обсуждает эту проблему. События японской войны многое в нем изменили.
Он понял: грядет буря. Но вместо того чтобы пытаться вернуть беспощадные
порядки отца, он явно решился на другое. Ему нравится этот новый его министр,
который вместо подавления страны предлагает "замирение", милое
его сердцу согласие. В конце года Николай созывает широкое совещание всех
ведущих государственных деятелей России. Тут и Витте, и Победоносцев.
Николай произносит речь о "революционном направлении", которое
с каждым годом усиливается в России. И ставит новый для себя вопрос: нужно
ли идти навстречу требованиям общества?
Вопрос риторический. Он уже все решил. Но хочет, как обычно, чтобы другие
заставили его принять это решение. Один за другим встают сановники и требуют
уступок. Победоносцев в изоляции. Теперь Николай как бы вынужден согласиться
и пойти против учителя. Принято решение - разработать закон "О предначертаниях
и усовершенствовании государственного порядка". Все понимают: это
начало будущих реформ. Может быть, конституции! Разработать закон поручено
Витте. Полная победа либералов! Все растроганы. Министр путей сообщения,
князь Хилков, не может сдержать слезы. Председатель Государственного совета
от имени присутствующих благодарит Николая: мирно спасена Россия.
И тогда "правые" ответили: уже 1 января в знак протеста против
политики Святополк-Мирского уходит со своего поста один из вождей "правых"
Дмитрий Федорович Трепов, глава московской полиции. И через неделю случилась
эта кровавая вакханалия - Кровавое воскресенье.
Итак, если допускать версию о том, что заговор "камарильи"
действительно существовал, - зачем была эта кровавая бойня? Может быть,
задумали просто попугать царя, чтобы сдвинуть его вправо и заодно осадить
все общество?
Или все было еще серьезнее? Слабый царь, проигранная война, грядущая революция,
а тут еще мираж ненавистной конституции... И они решили: довольно. И начали
в лучших традициях спецслужбы - с кровавой провокации, чтобы одним ударом
дискредитировать слабого царя. И тогда?.. Тогда Кровавое воскресенье было
началом действий, которые должны были привести к замене Николая.
Дестабилизация, затеянная ради будущей стабилизации - прихода сильного
монарха?
Во всяком случае, в последующих событиях можно найти странную связь, будто
некий общий замысел. Интригу. Игру.
Кровавое воскресенье дает плоды: Святополк-Мирский уходит в отставку.
Николай сдается, 11 января реакционер Д.Ф.Трепов назначается петербургским
генерал-губернатором.
Но это только начало. После Петербурга последует удар по Москве. В Москве
главный советчик, опора Николая - великий князь Сергей Александрович.
Из дневника царя:
"Ужасное злодеяние случилось в Москве: у Никольских ворот дядя Сергей,
ехавший в карете, был убит брошенною бомбой, и кучер смертельно ранен...
Несчастная Элла! Благослови и помоги ей, Господи!"
4 февраля в Кремле Сергея Александровича поджидал эсер Каляев. Он швырнул
бомбу в карету.
В предсмертных письмах из тюрьмы Каляев рассказывал: "В меня пахнуло
дымом и щепками прямо в лицо, сорвало шапку... Потом увидел шагах в пяти
от себя комья великокняжеской одежды и обнаженное тело..."
Московский вице-король (как его называли при дворе) был разорван бомбой:
головы не было, остались рука и часть ноги.
В это время из дворца выбежала Элла, бросилась к кровавым комьям, ползала
на коленях среди останков мужа... Но революционер Каляев не знал, что
бомба, которой он убил великого князя, была изготовлена в мастерской,
принадлежавшей... Департаменту полиции!! И само убийство организовал тайный
агент Департамента - глава боевой организации эсеров, провокатор Азеф.
Все та же тень спецслужбы...
Из дневника Константина Романова (К.Р.):
"5 февраля. Как громом пораженный, я в первую минуту ничего не соображал,
только выйдя понял, чего я лишился, и заплакал. Надо было подготовить
жену - она так любила Сергея. И у меня, и у ней чувство, что мне надо
ехать в Москву к телу моего бедного друга, к бедной Элле, подле которой
нет никого из родных...
9 февраля. Государь и обе императрицы так неутешны, что не могут отдать
последнего долга покойному. Покинуть Царское им слишком опасно. Все великие
князья уведомлены письменно, что им нельзя не только ехать в Москву, но
запрещено бывать на панихидах в Казанском и Исаакиевском соборах".
Между тем в Москве разыгрывается величественная трагедия.
Все дни до погребения Элла не переставала молиться. На надгробии мужа
она написала:
"Отче, отпусти им: не ведают бо, что творят".
Слова Евангелия она восприняла душой и накануне похорон велела привезти
себя в тюрьму, где содержался Каляев. Ее ввели в камеру, она спросила:
- Зачем вы убили моего мужа?
- Я убил Сергея Александровича, потому что он был орудием тирании. Я мстил
за народ...
- Не слушайтесь вашей гордости. Покайтесь... а я умолю Государя даровать
вам жизнь. Я буду просить его за вас... Сама я вас уже простила.
Накануне революции она нашла выход. Простить через невозможную боль и
кровь - и тем остановить уже тогда, в начале, кровавое колесо. Своим примером
бедная Элла обращалась к обществу, призывая жить по христианской вере.
- Нет! - ответил Каляев. - Я не раскаиваюсь, я должен умереть за свое
дело, и я умру... Моя смерть будет полезнее для моего дела, даже чем смерть
Сергея Александровича.
Каляева приговорили к смертной казни. "Я счастлив вашим приговором,
- обратился он к судьям. - Надеюсь, вы исполните его так же открыто и
всенародно, как я исполнил приговор партии социалистов-революционеров.
Учитесь смотреть прямо в глаза надвигающейся революции!"
Каляев бесстрашно встретил смерть.
Николай потерял Москву.
Но отцы Интриги знали продолжение: Николай должен вскоре остаться без
главной советчицы. Императрица-мать уезжала в Данию, где смертельно заболел
ее отец. Теперь при царе остается последняя фигура - дядя Владимир Александрович.
Но уже намечен третий удар. Департамент полиции осведомлен: сын Владимира
Александровича, Кирилл, разбил семейную жизнь брата царицы Эрни (ту самую
"хорошую пару"). Виктория-Мелитта разошлась с мужем. И теперь
Кирилл решил жениться на ней и сделать открытым семейный скандал. Это
должно вызвать контрмеры - он будет наказан. А это означает, его отец
Владимир Александрович должен будет подать в отставку с поста командующего
петербургским гарнизоном.
Из письма Николая матери в Данию:
"На этой неделе случилась драма в семействе по поводу несчастной
свадьбы Кирилла. Ты, наверное, помнишь о моих разговорах с ним, а также
о тех последствиях, которым он должен обязательно подвергнуться: исключение
из службы, запрещение въезда в Россию, лишение всех удельных денег и потеря
звания великого князя. На прошлой неделе я узнал, что он женился... Я
имел с его бедным отцом очень неприятный разговор, и как он ни заступался
за своего сына, я стоял на своем. И мы расстались на том, что он попросился
уйти со службы. В конце концов я на это согласился.
Вместе с тем меня брало сомнение - хорошо ли наказывать человека публично
несколько раз подряд. После долгих размышлений, от которых заболела голова,
я решил... телеграфировать, что я возвращаю Кириллу утраченные им звания.
Уф! Какие это были скучные неприятные дни. Теперь как будто гора с плеч
свалилась".
КТО?
Но если допустить, что "камарилья" вознамерилась заменить Николая
сильным царем, то кем? Ведь по закону в случае отречения на престол вступал
малолетний Алексей. Но Алексей смертельно болен, Алексея можно обойти.
Следующий законный претендент - Михаил. Но ведь и он не обладал царственным
характером!
Но те, кто организовывал Игру, знают: и Михаила тоже можно обойти. У Михаила
роман, и он также думает жениться, причем на особе совсем не королевской
крови. О романе, конечно, осведомлен Департамент полиции. По закону о
престолонаследии брак лишит его титула великого князя.
"Милая дорогая мамґа!.. Миша написал мне, что просит разрешения жениться.
Что не может ждать дольше... Разумеется, я никогда не дам согласия на
этот брак. Я чувствую всем моим существом, что дорогой папґа поступил
бы так же. Изменить закон для этого случая в такое опасное время я считаю
решительно невозможным. Помоги мне, дорогая мамґа, удержать его. Да хранит
тебя Господь".
Тогда для кого же все затевалось?
Великий князь Николай Николаевич - "Николаша, Николай Длинный".
"Грозный дядя" - так называла его молодежь Романовской Семьи.
Кто видел его на военных парадах, уже не могли забыть... Гусары в черных
касках, украшенных волосяным гребнем, на вороных лошадях несутся в карьер
на маленькую фигурку - на принимающего парад царя. Среди этой грозной
лавины - Николаша - гигант, слившийся с лошадью. И всего за несколько
шагов до императора - его великолепный командирский львиный рык: "Стой!"
И вмиг остановилась беспощадная лавина. Только тяжелое дыхание людей и
коней...
Да, у него был облик царя. И он был известен своими правыми взглядами.
Николая Николаевича ведут к цели. Вместо подавшего в отставку Владимира
он теперь командующий петербургским гарнизоном. И к нему благоволит Аликс,
связанная дружбой с лукавыми черногорками.
Знал ли об этом сам Николай Николаевич? Или как бывает - "знал,
но не знал"? Как "знал, но не знал" его предок Александр
о том, что хотят убить его отца, императора Павла, и возвести на престол
его самого?
Во всяком случае, Николай Николаевич честно служил царю во все эти дни
потрясений...
Такова соблазнительная версия Кровавого воскресенья. Но... уж очень она
романтична. В России обожают найти заговор там, где на самом деле обычно
одно разгильдяйство. Кто-то что-то не проверил и кого-то не предупредил...
А кто-то решил перестраховаться, позвал войска и удалил царя из Петербурга...
По чьей-то глупости или лени обычно и возникают у нас великие и страшные
события.
"УЧИТЕСЬ СМОТРЕТЬ ПРЯМО В ГЛАЗА НАДВИГАЮЩЕЙСЯ РЕВОЛЮЦИИ"
Волна, поднятая Кровавым воскресеньем, была сразу похожа на цунами.
Из дневника К.Р.:
"6 февраля 1905 г. Просто не верится, какими быстрыми шагами мы идем
навстречу неведомым, неизвестным бедствиям. Всюду разнузданность, все
сбиты с толку... Сильной руки правительства уже не чувствуют. Да ее и
нет".
Все будет - баррикады из опрокинутых трамваев, всеобщая стачка, мятежи
в армии. В Крыму восставший крейсер подойдет к берегам - и в имениях великих
князей с ужасом будут ожидать обстрела. И "красный петух" пойдет
гулять по помещичьим усадьбам. "Иллюминация" - эта злобная шутка
сразу стала популярной.
В Петербурге на художественной выставке "Мир искусств" в шумной
толкотне руки крест-накрест презрительно-насмешливо стоял знаменитый террорист
Савинков. Стоял открыто, и никто не осмеливался его выдать...
Вера Леонидовна:
"Бастовали решительно все. Это было как праздник. В Мариинском театре
бастовал балет, и даже брат его любовницы, Матильды, - Иосиф Кшесинский
бастовал... Я его хорошо знала. Кстати, после революции это участие в
забастовке стало его индульгенцией, охранной грамотой. Кшесинский даже
стал заслуженным артистом РСФСР - брат царской любовницы. В последний
раз я виделась с ним накануне войны. Он умер от голода в блокадном Ленинграде.
Завсегдатай ресторанов, гурман, устраивавший пиры на серебре, - умер от
голода!"
К осени 1905 года Царская Семья, отрезанная всеобщей забастовкой, сидела
в Петергофе, и единственным средством сообщения с Петербургом был пароход.
"Хоть вплавь добирайся", - печально острил царь. Казалось, вопрос
о падении Николая предрешен.
Вернувшийся из-за границы и добиравшийся на этом пароходе к царю Витте
услышал сочувственную речь гофмаршала Бенкендорфа: как трудно будет Царской
Семье с пятью детьми искать пристанища у коронованных родственников в
Европе.
И все-таки Николай вывел корабль империи из шторма.
Еще летом 1905 года, когда рост революции яростно продолжался, внешне
цеплявшийся за "правых" царь делает неожиданный ход. В июне
президент США Рузвельт предлагает свои услуги - помочь России и Японии
прийти к миру. Царь отправляет в Америку... либерала Витте! Сначала "правые"
торжествуют - миссия Витте кажется безнадежной. Слишком многого добились
японцы, немыслимо заключить мир на достойных условиях. Но Витте мир за-ключил.
И на условиях, лучших в этих обстоятельствах. Витте триумфально возвращается
в Россию. Николай награждает его титулом графа.
В это время у царя осталось два пути: провозгласить Николая Николаевича
военным диктатором (и самому постепенно уйти со сцены - на что, видимо,
рассчитывала "камарилья") или решиться на то, против чего завещал
бороться отец, - реформы и конституция.
Этот путь предложил ему вернувшийся Витте.
"Россия переросла формы существующего государственного устройства...
Пока еще есть возможность - надо даровать конституцию, иначе народ вырвет
ее..."
Огромного и тучного Витте сменит гигант Столыпин. Два самых знаменитых
его министра - высокие. В этом был скрытый комплекс Николая: громадный
отец всегда был надежной и крепкой защитой. И он доверял высоким людям.
У Николая хватило гибкости - он согласился на конституцию.
И... заколебался. За спиной Витте Николай продолжал упрашивать великого
князя Николая Николаевича стать диктатором. Витте сердился, видел в этом
жалкое безволие, он не хотел понять, что рушился мир. То, что создали
его прадеды - самодержавие, Николай, как блудный сын, готовился пустить
по ветру. На нем должна была закончиться великая самодержавная империя.
И он опять хотел, чтобы другие упросили его сделать то, что уже давно
решил сам.
Его пришлось упрашивать... Николаю Николаевичу! Даже если он знал об Игре
- он не мог воспользоваться ее результатами. Армия находилась на фронте
в Маньчжурии. (Все повторится в 1917 году, когда армия будет сражаться
на фронтах мировой войны.)
Подавлять революцию было некому. Согласиться стать диктатором - означало
погубить династию.
В день подписания Манифеста у Николая страшно болела голова. Он вспоминал
японца, который когда-то рассек ему лоб. Приехавшему Витте министр двора,
граф Фредерикс, рассказал, что царь опять просил Николая Николаевича стать
диктатором. Тот вынул пистолет и сказал: "Или я сейчас же застрелюсь,
или ты подпишешь".
Николай подписал.
Из дневника:
"17 (17! - Авт.) октября... Завтракали Николаша и Стана. Сидели и
разговаривали, ожидая приезда Витте. Подписал манифест в 5 часов. После
такого дня голова сделалась тяжелой и мысли стали путаться. Господи, помоги
нам, спаси и усмири Россию".
На обратном пути на пароходе Николай Николаевич торжественно обнял Витте:
"Сегодня 17 октября - это знаменательное число. Ровно 17 лет назад,
и тоже 17-го в Борках была спасена Богом династия. Думается, теперь династия
спасается от неменьшей опасности".
Он был прав. 17 - "знаменательное число" для их Семьи.
В эти дни Николай, как всегда, оставался спокойным и молчаливым. Но в
письмах к матери...
"Петергоф. 19 октября 1905 года. Мне кажется, что я тебе написал
в последний раз год тому назад. Столько мы пережили тяжелых и небывалых
впечатлений. Ты, конечно, помнишь январские дни, которые мы провели вместе
в Царском... Но они ничто по сравнению с теперешними днями. Забастовки
железных дорог, которые начались вокруг Москвы, потом сразу охватили всю
Россию. Петербург и Москва оказались отрезанными от внутренних губерний...
Единственное сообщение с городом - морем, как это удобно в такое время
года! После железных дорог стачка перешла на фабрики и заводы, а потом
даже в городские учреждения. Подумай, какой стыд!.. Только и были сведения
о забастовках, об убийствах городовых, казаков и солдат, о беспорядках,
волнениях и возмущениях... А господа министры как мокрые курицы рассуждали...
вместо того чтобы действовать решительно. Когда на "митингах"
(новое модное слово!) было открыто решено начать вооруженное восстание,
я об этом узнал тотчас же... В случае нападения на войска было предписано
действовать оружием. Наступили тихие грозные дни. Чувство было как бывает
летом перед сильной грозой. Нервы у всех были натянуты до невозможности.
И конечно, такое положение не могло продолжаться долго. В течение этих
ужасных дней я виделся с Витте постоянно. Наши разговоры начинались утром
и кончались вечером при полной темноте. Представлялось избрать один из
двух путей - назначить энергичного военного человека и всеми силами постараться
подавить крамолу. И другой путь - предоставление гражданских прав населению,
свобода слова, печати, собраний, союзов и т.д. Кроме того, обязательство
проводить всякие законопроекты через Государственную думу... Это в сущности
и есть конституция. Витте горячо отстаивал этот путь. И все, к кому я
обращался, отвечали мне так же, как и Витте. Манифест был составлен им
и Алексеем Оболенским. Мы обсуждали его два дня, и наконец, помолившись,
я его подписал... Милая мамґа, сколько я перемучился, ты представить себе
не можешь. Единственное утешение, что такова воля Божия и что это тяжелое
решение выведет дорогую Россию из того невыносимого, хаотического состояния,
в котором она находится почти что год..."
Преподаватель царских дочерей Жильяр видел императрицу в день подписания
манифеста. Она сидела, как сом-намбула, глядя в одну точку. Рушился мир.
Ее мальчика обокрали в колыбели. Он уже не будет самодержцем.
И она решает бороться.
В ноябре взбунтовалась вторая столица. Строили баррикады в Москве. Переворачивали
трамваи. Николай почувствовал злобу обманутого. Он дал им конституцию,
он перешагнул через себя... И в ответ все продолжалось!
На Рождество Николай пишет письмо матери, обычное нежное письмо доброго
Ники, но в нем уже и - пролитая кровь. Он все больше привыкает к крови.
"22 декабря. Милая дорогая мамґа! Все мои молитвы за тебя будут особенно
горячими в дни праздника... Очень грустно будет эту елку проводить без
тебя. Она бывала такой уютною в Гатчине наверху...
В Москве, как ты знаешь, слава Богу, мятеж подавлен благодаря верности
и стойкости наших войск... Потери революционеров огромные, но точные сведения
трудно получить, так как много убитых сгорело, а раненых они уносили и
прятали..."
В дни замирения революции Аликс внушает ему - со всей своей верой и страстью
- злонамеренность Витте. Манифест ни к чему не привел - недаром после
него продолжались восстания... Великие тени стояли за его спиной - его
предки Романовы и небесный покровитель - Серафим Саровский. Они вместе
с ним и подавили революцию, а не жалкий Манифест, который в дни тяжких
бедствий заставили его подписать...
Витте - ставленник вдовствующей императрицы. И, борясь с ним, Аликс отстраняла
от власти прежнюю императрицу. Навсегда.
К тому времени стало ясно: Николай справился с революцией. Пережив бурю,
"правые", видимо, уже не думают о смене монарха на престоле.
Но о смене караула у престола - пришла пора убирать либералов. Вечное:
"Витте сделал свое дело..."
И не случайно вскоре к Аликс присоединяется другой Николай - великий князь
Николай Николаевич, еще вчера и обнимавший Витте, и славивший Манифест,
- он теперь его враг. Ярость борьбы изменила царя. Рыцарь с оружием, отстаивающий
данные ему Богом права, воитель за народ и династию - ему нравится этот
образ...
Теперь в письмах к матери - воинственное:
"Я хочу видеть свои полки и начну, по очереди, с Семеновского...
Был смотр любимым Нижегородцам... Смотр офицерам конной гвардии... Смотр
морскому гвардейскому экипажу".
И вскоре Николай сообщает матери:
"Я никогда не видел такого хамелеона - человека, меняющего свои убеждения,
как он (Витте. - Авт.). Благодаря этому свойству характера почти никто
больше ему не верит".
В апреле Витте вручает Николаю прошение об отставке, и Николай с удовольствием
ему отвечает:
"Граф Сергей Юльевич! Вчера утром я получил письмо ваше, в котором
вы просите об увольнении от всех занимаемых должностей. Я изъявляю согласие
на вашу просьбу. Николай".
Вера Леонидовна: "Революция умирала... наступила тьма, отчаяние.
Интеллигенция ударилась в блуд, в анархизм... Сейчас, оглядываясь назад,
я понимаю, это было отчаяние заглянувших впервые в лицо революции. И,
увидев кровавое лицо народного бунта, интеллигенция содрогнулась...
Революция оказалась не праздником свободы, но бедствием, как смерч...
Но самое страшное, мы чувствовали, неосознанно, но чувствовали: она вернется".
В конце апреля в Тронной зале Зимнего дворца удалившийся от дел Витте
наблюдал встречу своего детища - Государственной думы - с царем. "Николай
бледен", - отмечает Витте в своем дневнике - царь читает речь:
"Да исполнятся горячие мои пожелания видеть народ мой счастливым
и передать сыну моему в наследие государство крепкое, благоустроенное
и просвещенное".
Должно быть, Витте усмехнулся, когда услышал эти слова о наследнике. Старый
министр все понял. Николай объявил непонимающему русскому парламенту,
что наследник получит то, что ему принадлежит... А это значит - старое
самодержавие, без конституции. Другими словами, Николай сказал Думе, что
он разгонит эту Думу.
Потом был царский прием первых русских парламентариев: в черных фраках,
похожие на галок, они толпились среди сверкающих мундиров царской свиты.
Витте предвидел неминуемый конфликт царя с Думой. И верил, что, как всегда,
в минуту бедствия Ники бросится к нему.
Он насмешливо записал: "Вошло в сознание общества, что несмотря на
мои натянутые отношения к Его Величеству... несмотря на мою полную опалу,
как только положение делается критическим - сейчас начинают говорить обо
мне". И приписал сурово: "Но забывают одно: всему есть полный
конец".
Это была вещая фраза: уже появилась на горизонте новая мощная фигура.
Столыпин был полной противоположностью Витте. Из старого дворянского рода,
"свой". Он считался либералом, но это был либерал-помещик. Столыпин
знал и любил мужика, как и положено истинному помещику. И видел в мужике
будущее страны. Оттого он сразу пришелся по душе царю. Столыпин мог понять
его давнюю мечту - "народ и царь".
Была разогнана первая Дума, избрана вторая, но, к своему изумлению, Николай
увидел, что ничего не изменилось. Самые спокойные люди, как только выходили
на трибуну, немедленно становились бунтовщиками. Речи на думской трибуне
будто вызывали в них опьянение.
К примеру - Александр Иванович Гучков, почтенный человек - действительный
статский советник, гласный петроградской городской Думы. Столыпин предлагал
ему быть министром, но он отказался. В новой Думе Гучков поносил разом
всех великих князей...
Покушения продолжались: застрелен усмиритель Москвы генерал Мин...
Взорвали бомбу на Аптекарском Острове - на даче Столыпина. Была суббота,
приемный день премьера, его ожидало множество посетителей в комнатах нижнего
этажа. Во втором этаже дачи были жилые комнаты, там играли дети Столыпина
- дочь и сын.
Трое офицеров вошли в дом. Охранник тотчас заметил какой-то дефект в их
военной форме и попытался задержать их. Тогда с криком: "Да здравствует
революция!" - один из них бросил бомбу. Все, кто был в комнате, и
сами террористы погибли. Сила взрыва была такова, что деревья на набережной
Невы вырвало с корнем. Сам Столыпин был опрокинут на пол взрывной волной,
но совершенно не пострадал. Под обломками разрушенного дома копошились
раненые люди, валялись куски человеческих тел... Там обнаружили раненую
дочь Столыпина. Своего четырехлетнего сына Столыпин сам извлек из-под
груды обломков.
И в это же время случилось невероятное - царя всея Руси сделали затворником
в собственном доме. Николай узнал, что в Петергофе, где он проводил лето,
появились террористы...
"Мы сидели здесь почти запертые в "Александрии". Такой
стыд и позор говорить об этом... Мерзавцы анархисты приехали в Петергоф,
чтобы охотиться на меня, Николашу, Трепова... Но ты понимаешь мои чувства:
не иметь возможности ни ездить верхом, ни выезжать за ворота куда бы то
ни было. И это у себя дома в спокойном всегда Петергофе! Я краснею писать
тебе об этом", - сообщал он матери.
Его тогдашняя жизнь протекала под охраной, без прогулок, в постоянном
ужасе за безопасность Аликс и детей - будто репетиция будущей жизни -
через 12 лет.
"Агунюшко", "Солнечный Луч", "Бэби", "Маленький
человечек" - так они называли своего больного мальчика. И он - отец
и царь - не мог защитить его от бомб в собственном доме! В нем произошел
переворот. Он должен был отплатить за все муки и унижения. И он должен
был сохранить державу - усмирить мятежников, дать покой стране. Этого
требовала тень отца, этого требовали Аликс и мать. "Должны быть истреблены
чудовища!" - писала она ему.
И он постарался быть беспощадным... Но вряд ли бы ему это удалось, если
б рядом с ним не встала мощная фигура - Столыпин. У Столыпина, человека
твердого, неукротимо властолюбивого, было одно общее с мягким Николаем:
он обожал семью и был очень зависим от любимой жены. Страдающие раненые
дети ожесточили жену и мужа. Теперь Столыпин был готов карать и вешать.
"Столыпинским галстуком" будут называть революционеры веревки
на своих шеях.
Еще в июне 1906 года Дума отменила смертную казнь. Но, пока Европа присылала
поздравительные телеграммы, Николай принял закон о военно-полевых судах.
И виселица принялась за работу. Со времен Ивана Грозного Россия не видела
такого количества смертных казней.
Когда Витте напомнил бывшему либералу Столыпину о прежних его взглядах,
министр ответил: "Да, это все было... До взрыва на Аптекарском Острове".
26 августа 1907 года Государь "высочайше повелеть соизволил объявить
командующим войсками", что они должны "озаботиться", чтобы
царю не представлялись телеграммы о помиловании.
Во времена его отца был повешен Александр Ульянов. Казнь брата сформировала
характер будущего вождя революции Владимира Ульянова-Ленина. Казнь и кровь
вошли в его подсознание.
При Николае по всей России братья и сестры убиенных клялись в ненависти
к царю.
"Уж очень не хочется умирать: ночью поведут на задний двор, да еще
в сырую погоду, в дождик. Пока дойдешь, всего измочит, а мокрому каково
висеть... Встанешь утром и как ребенок радуешься тому, что ты еще жив,
что еще целый день предстоит наслаждаться жизнью..." - такие письма
читали в семьях.
В крови он стал наследником, в крови был царем этот милый, добрый человек...
Кровавое воскресенье, кровавая Ходынка. Кровь первой революции... И как
предсказание грядущего, кровью исходил его несчастный мальчик...
Закончилась первая революция. Удивительная репетиция будущего - того,
что случится через 12 лет, - предстала перед ними. Но предостережение
прошло даром.
Он и Аликс так и не поняли: революцию усмирили не пули, но буквы на бумаге,
которые написал его министр и которые подписал Николай. Мудрый Витте уже
тогда предсказал: это погубит их. Сидя в своем кабинете и размышляя над
событиями эпохи, старик написал страшные слова:
"Можно пролить много крови, но в этой крови можно и самому погибнуть...
И погубить своего первородного, чистого младенца, сына-наследника... Дай
Бог, чтоб сие было не так. Во всяком случае, чтобы я не увидел подобных
ужасов".
И Бог дал: Витте умер в начале 1915 года. Перед смертью старик написал
письмо Николаю и распорядился, чтобы оно было подано Государю после его,
Витте, смерти. Так Николай получил это загробное послание.
В письме Витте просил царя передать его графский титул "любимейшему
внуку своему Л.К.Нарышкину: пусть он именуется "Нарышкин, граф Витте".
Но это был только повод. Важнейшее шло после просьбы. Это был перечень
величайших деяний Николая, связанных с именем Витте. И на первом месте
была конституция: "Это ваша бессмертная заслуга перед народом и человечеством".
Своим напоминанием о конституции умирающий старик не собирался уязвить
Николая или напомнить ему о своих заслугах. Великий политик - он уже тогда,
в 1915 году, почувствовал странную схожесть ситуации с тем, что было накануне
трагического 1905 года. Он понял: скоро грянет гром. И он решил еще раз
напомнить царю главный урок 1905 года: уметь уступать!
Но в тот год Аликс и Николай были озабочены очередной битвой с Думой.
И Николай рассердился напоминанию о "прежнем грехе" (так он
теперь называл конституцию). И не выполнил маленькую просьбу своего бывшего
министра: Л.Нарышкин так и не стал графом Витте.
Но есть еще одна точка зрения на эту репетицию будущей гибели империи:
"В Смутное время, в XVII веке, когда пресеклась в России древняя
династия и наступила всеобщая Смута, когда бояре предавали иноземцам Русь,
власть церковная - Патриарх - сохранила Россию. Недаром при первом Романове
Патриарх носил титул "Великого Государя". Петр Великий, чтобы
усилить светскую власть, уничтожил патриаршество. Два столетия без Патриарха
ослабили церковь. При Николае заговорили о восстановлении патриаршества,
но дальше разговоров не пошли... Когда наступили события первой революции,
царь должен был понять: он слаб. Господь в милости своей дал ему это предостережение.
В предчувствии новых великих бедствий Николай должен был восстановить
второй центр - вернуть власть Патриарха. Только сильная церковь могла
удержать Святую Русь от окончательной катастрофы... Но царь не понял предостережения".
© Copyright Эдвард Радзинский
© Copyright Издательство "Вагриус" |